Stella13 О, спасибо! А то я одну главу прочитала, мне понравилось! Стелла Разваляева16.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" - новая глава. ...искусственный глаз. Лыжня уходила прямо к лесу , исчезая в снежной белизне поля насколько хватало взгляда. Дрэмп шла ровно и энергично , удерживая равновесие при помощи размеренных махов руками. На лыжах она не стояла уже лет сорок с гаком , но здесь в Тэле вдруг ощутила небывалый азарт и забытую сноровку. Следы Павлова были видны отчетливо , они немного петляли , но основное направление вдоль дороги на речку держали четко. Зоишна , карабкающаяся по снежной целине на середине поля , безнадежно отстала , её неловкие движения в снегу и хаотические взмахи руками свидетельствовали о том , что и ей в скором времени понадобится помощь. Дрэмп дышала глубоко , но ровно. Вот следы Павлова свернули к заметенной снегом дороге на речку. Вот следы пересекли дорожные намёты и обнаружились на другой стороне дороги , спускаясь по снежному склону к заросшему ручью. Дрэмп запыхавшись , остановилась. Сердце молотилось в груди подобно резиновому кулаку , проверяющему грудную клетку на прочность. Над дальними кустами кружила какая-то птица. Дрэмп уверенно направилась туда же. Профессор разглядывал отражение своего лица в тёмном стекле банного окна. Глаз был на месте. Но почему-то картинка в мозгу была перевернутой вверх тормашками. Профессор попытался скосить здоровый глаз в сторону искусственного.. Ничего не получилось , картинка оставалась искаженной. Григорьич выбрался из калитки и оглядел окресность. Небо голубело внизу , а застланные белым снегом поля , уходили в небеса. "- Михалыч , зараза грибная! Одни убытки с ним! Чтоб он там в лесу провалился на хрен , сморч кривой!" Профессор сплюнул в снег и попытался встать на руки , глядя снизу вверх. Со стороны он напоминал медведя-шатуна , корячащегося на снегу от кислородного дефицита и недосыпа. Шапка упала в снег а из карманов посыпались старые гвозди , фантики и семечки. "Проклятый мухомор! Старый дурак! Хромой таракан ! Болван безрукий!" - ругал профессор Павлова , собирая на снегу гнутые гвоздики. Поднявшись , он стал пробираться к сараю , в надежде отыскать финские снегоступы . Потратив еще полчаса на бесплодные поиски , профессор решительно снял с гвоздя две дырявые вёдерные крышки и принялся сверлить ручной дрелью отверстия по краям. Еще через полчаса пара импровизированных снегоступов была плотно привязана к его ногам тормозными тросиками и проволокой. Отыскав надёжную снежную лопату , Григорьич исполненный решимости , зашагал по снегу , оставляя идеально круглые неглубокие следы. "Работает!" - воскликнул профессор и прибавил шагу. Дрэмп съехала по плотному насту к заметённому снегом руслу заросшего ручейка. Здесь она без труда заметила лёжку Михалыча , оставленную совсем недавно. Снег был широко примят и рядом чуть в стороне чернели , уходящие вглубь протаявшие щели. Светлана Романовна оглядела небо , совсем близко кружила небольшая птица , не похожая ни на ворону , ни на голубя. Дрэмп пошла вдоль ручья , вглядываясь в редкие заросли голого ивняка. Павлова она заметила не сразу. На обледенелой кочке , склонившись к маленькому протаявшему оконцу воды , вытянув верёвочную тощую шею , Павлов пытался пить. Шапки на нём не было и редкие всклокоченные волосёнки слиплись в мелкие кривые кисточки. Лицо было чумазым как у хрестоматийного беспризорника а обтрёпанная одежда сбилась в один неразличимый ком вокруг туловища. Мокрые насквозь кальсоны прилипли к его кривым ходулькам и создавали впечатление сморщенной страусиной кожи. Синие закоченевшие ступни кривыми молоточками елозили по снегу. Павлов неудобно лакал из ручейка , напоминая человека из Кроманьона. Впечатление дополняла необычная птица , кружившая над ним метрах в шести. Птица была похожа на сову или филина , кружила абсолютно бесшумно , посматривая чёрными дырочками глубоко посаженных глазок. Заметив Дрэмпа , Михалыч поднялся на ноги. На снежной кочке он выглядел персонажем славянского эпоса о нечистой силе. Дрэмп покачала головой. "- Ты как этот.. полетянин Авоська." Павлов загулил подобно младенцу и прикрыл ладонями пах. "- Хватит тут каменный век изображать , атавизм хренов. Пошли домой греться , упырь безголовый. Чего тебя в лес-то всё время тащит? Ты что , леший что-ли? Или чёрт тебя поймёт , упыря." Дрэмп отломала метлообразную поросль и велела Павлову ухватиться за конец. Неторопливо развернувшись на лыжах , Света методично лесенкой принялась взбираться на пологий склон. Павлов , утпая едва ли не по пояс в снегу , карабкался вслед. Горбатый сычик парил над ним неотступно , совершая неширокие круги в воздухе. Вдалеке посреди поля чернела человеческая фигура , вернее , человекообразная фигура , а если быть точнее в определениях , попросту , гоминида. (Не путать с гнидой) Это была выбившаяся из сил Зоишна , на четвереньках преследовавшая Дрэмпа по лыжне. Медленное передвижение Павлова , мёртвой хваткой вцепившегося в осклизлую ветку , замедляло ход лыжницы и Дрэмп поминутно подбадривала Павлова. "- Шагай-шагай , придурок. Ковыляй , узлоногий. Перебирай-перебирай своими ложноножками , индюк пархатый. Давай-давай , шизик бесов , не отставай!" Со стороны случайному зрителю могло показаться , что какая-то крестьянка отыскала зимой заблудившегося осла или мула , и теперь ведёт своего нерадивого питомца обратно в хлев , понося при этом на чём свет стоит. Поровнялись с растрёпанной и ошалевшей Зоишной. Та так вытаращилась на Павлова , что брови достигли кромки волос. " - Ну , Павлов! Ну , сучья плешь!" Михалыч то-ли хохотнул , то-ли рыгнул в ответ. "-Поворачивай оглобли , Зойка! Снежного человека веду!" Селицкая так же на карачках последовала за Павловым , то и дело ныряя в его глубокие следы. Лицо Зоишны было в комках снега и напоминало башку белого медведя. Дрэмп вспотела , как портовый грузчик за смену и на подходе к дому уже чувствовала , как по ногам сбегали со спины и боков целые ручьи. Павлов засеменил к дому , втыкаясь синюшными маслами в снег. Зоишна привалившись к туалету шумно кашляла и чихала , путаясь в рукавах изодранной куртки. Дрэмп победоносно сбросила лыжи и поправляла сбившийся яркий шарф-тюрбан. "- А этот где?" - невзначай бросила она , оглядывая участок. Зоишна , продолжая неистово откашливаться , указала на странные круглые отпечатки на снегу. "- Полудурки.." - процедила Дрэмп , направляясь в дом. Дверь уже висела на одной петле , скособочившись и перекрутившись винтом. "- И дом такой же.." - продолжила Света , пнув ногой скрипнувшую дверь-калеку. "-Софья ! Пошли обед готовить , а-то ведь эти неуды ещё и от голода скопытятся." Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" - продолжение повести. ..неудобная твоя душа! Воодушевлённые и весёлые старички подошли к сараю. Профессор вдруг резко остановился и осторожно заглянул внутрь , придержав кривошаг Павлова. Внутреннее убранство помещения было таким же , каким его можно было видеть и пять , и десять, и тридцать лет назад. Гроздья всевозможного ручного инструмента , подобно каким-то гигантским насекомым висели рядами на прибитых к торцам полок гвоздаках ; несметные нагромождения всяких баночек из под всего-всего , что выпускала пищевая и бытовая промышленность за последние полвека , наполненные то шурупами , то кнопочками , то пружинками с крючочками , а то и попросту мелкими обломками всех мастей и материалов. Тут можно было увидеть и соседствующие друг с другом масляный фильтр и женский массажер , деталь от допотопного пылесоса и изношенный вконец карбюратор , неисправную бритву "Эра" и ржавый кардиостимулятор. Профессор робко переступил порог , придерживаясь за поскрипывающий полудверок. Павлов стоял тут же , ежесекундно подтягивая сползающие штаны военного лётчика-топографа со следами накладных карманов , которые в отличие от прочей поверхности еще сохраняли цвет хаки. Григорьич полез вверх по раскачивающейся приставной лестнице на чердак. Там он надеялся отыскать две пары лыж , которые он нашел на станции под платформой лет двадцать назад. Копошась в темноте чердака , Григорьич поминутно окликал Михалыча задорными репликами типа : "- Фон Шпонэк , Вы еще здесь?" или "- Не утратили-ли Вы терпения , герр Вестфалек?" Павлов тупо мычал в ответ и переминался с ноги на ногу , окончательно смяв неудобную , громоздкую обувь. А день занялся восхитительный! На небе воцарилась такая безупречная голубизна , что порой казалось , что это не небо вовсе , а какая-то бесконечная и бездонная пропасть в необозримые глубины вселенной. Павлов щурился и истекал слезами , пытаясь противостоять ослепительной белизне снега , пронзающей , словно негаснущей фотовспышкой. На конёк сарая прилетел горбатый сычик. Сначала он поправлял своё пёстрое оперение , а затем стал как-то пренебрежительно разглядывать Михалыча , словно недоумевал , как это чучело здесь оказалось и почему оно не улетает , видя на конике сарая подлинного воздушного охотника? Павлов захотел в туалет. Нерешительно смерив на глаз расстояние до малой постройки , грибник глянул в сарай. Профессор азартно ворочал на чердаке старый пенопластовый бюст не-то Калинина , не-то Макаренко с отбитым носом и обожженными ушами. Так же на обшарпанной скульптуре отсутствовали глаза , и создавалось впечатление , что бюст подвергся страшному обряду Вуду. Павлов заковылял к туалету , поддерживая сползающие штаны одной здоровой рукой. Но идти по снегу на неловких ногах , да еще с такими массивными утепленными штанами было абсолютно невозможно. Михалыч остановился и принялся стягивать лётные штаны , плюхнувшись в снег задом. Потея и нервничая , неистово желая по нужде , Павлов извивался , подобно попавшей в охотничий капкан рыси. Пыхтя и сморкаясь на себя , грибник насилу освободился и , как остался в одних фисташковых кальсонах , так и поскакал в летнюю уборную , теряя башмаки и драгоценные секунды... Профессор отыскал пыльные лыжи под грудой одеревеневшей обуви и использованных дымовых шашек. Напевая себе под нос какую-то советскую песенку верхолазов , Григорьич сбрасывал лыжи одну за одной вниз под лестницу. Побросав и палки , старик стал спускаться , окончательно разодрав о гвозди мохноспинное пальтецо. Отдуваясь и щурясь с темноты , профессор поискал глазами Михалыча. На стене сарая висели только его штаны. Григорьич принялся готовить лыжи. Присвистывая и напевая , профессор удовлетворенно поглядывал на замысловатые крепления и диковинные пружины. "- Павлов не осилит.." - подумал профессор , вставая на лыжи и примериваясь к высоте палок. "-А где он , олух бесов? Михалыч!!! Ну , куда ты , неудобная твоя душа , делся-то?!" Дверь туалета заскрипела и из косенького домика показался Павлов.. Григорьич ожидал всякого , но вид байковского грибнилы не оставлял ни шансов , ни альтернатив... По искрящейся свежести полуденного снега , как-бы наперекор этой первозданной чистоте брёл сконфуженный и кривобокий неуд в мешковатом кургузом полушубке и в одних кальсонах на узловатых и кривых ногах. Цвет кальсон был неодинаков... Настолько неодинаков , что привёл профессора в искреннее замешательство , если не сказать , смущение. Своих товарищей в подобном виде Григорьич в последний раз видел только в глубоком детстве , когда их детский сад размещался в тыловом уральском городке. Григорьичу было года четыре-пять , и он носил короткие штанишки из драпа с одной помочью. Шёл сорок второй год. Прогнав нахлынувшие воспоминания , профессор сочувственно посмотрел на грибника. Павлов виновато и даже сконфуженно стоял в снегу в замаранных кальсонах и беспомощно разводил руками. Сычик с сарая уже улетел , так и не испытав победного триумфа , присущего тварям второстепенным. Профессор решил разрядить неловкую атмосферу и произнёс : "- Ты это.. Как это.. Кэльсон Мандэйла." Павлов горько улыбнулся. Из дома показалась Зоишна. "- Валентин! Ты что , очумел , голышом по снегу шастать?! Я вот, тебе ! Я сейчас тебе ! Ну , Павлов! Ну , сучья хворь !" Из дома выскочила и Дрэмп. Две пожилые женщины , обнаруживая небывалую прыть , бежали по глубокому снегу за Павловым , который тут же пустился наутёк , боязливо оглядываясь и спотыкаясь. Григорьич , стоя на лыжах оторопевший , наблюдал эту комичную погоню и только тихо покачивал седой головой в шапке-петушке. "- Дааа.. Только в Тэле такое увидишь.." Дрэмп в ярости оглянулась на мужа: "-А ты чего встал , как баран?! На лыжах ведь! А ну , за ним! " Григорьич сорвался с места , как олимпиец. Два-три скользящих шага - и он уже у гаража. Еще два-три - и профессор добрался до калитки у бани. Но в калитку не выехать , лыжи тычутся в забор , палки мешают дотянуться до ручки , не переступить , не развернуться... "-Света ! Я застрял!!!" "- Урод ты лысый!!!" "-Помоги калитку открыть !" "- Где Павлов?!" "- Зойка , держи хмыря!" "- Он за баней!" "- Нет , он к мыску побежал!" " - Да где этот кретин на лыжах?!" "- Да не тараторьте же Вы , как эти... гниды!" "- А ты поговори у меня!" "- Вон он !!! К лесу бежит! Грибной тропой , стервец , уходит!" " -Замёрзнет же беспорточный!" "- Вовка , догоняй его на лыжах!" "- Да я тут..." - профессор наклонился к переклинившему креплению и попытался отцепить ногу. В этот момент пружина подобно праще выстрелила ему в лицо... Григорьич дёрнулся головой назад и опрокинулся навзничь. Искры из глаз посыпались , как из петарды "Холли-Холм". В следующий миг профессор не мог понять , что же произошло. Он глядел перед собой , но забор оказался сверху , лес за полем снизу , заснеженные ели снизу а искаженное яростью лицо Дрэмпа вверх ногами. "- Света , у меня что-то со зрением.." - пробормотал Григорьич беспомощно таращась себе под ноги и видя перевёрнутое с ног на голову изображение. "- Вставай , эдельвейс хренов ! Павлов снова в лес убёг , да еще и без портков! Некогда тут с твоими телескопами возиться , хмыря грибного спасать надо!" Профессора тут же осенило : "- Телескопами?! "Falkon" ! Искусственный глаз повреждён!" Вскочив на ноги , Григорьич лихорадочно озирался вокруг. Дрэмп сорвала вторую лыжину с упавшего в снег мужа , лихо вдела в крепления свои кривые чувяки и без палок , махая руками , устремилась к лесу , оставляя за собой на снегу глубокую лыжню. "- По целине пошла.." - только и шепнул Григорьич , осторожно ощупывая свой искусственный глаз. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение повести. ...почерневшую турку. "- А который сейчас час?" - вдруг спросил Григорьич , окидывая взглядом всех за столом. "- А и правда? И день недели какой?" - поддержала Зоишна , подняв седенькие брови. Справа от нею на стене был пришпилен календарь , но журнальный листок настолько выгорел и выцвел , что с успехом мог быть использован для ксерокса. На веранду вошла Дрэмп , обтирая руки о бока. "-Света , сегодня же воскресак?" - спросил профессор супругу. "- А ты думал , понейдон?" - ответила вопросом на вопрос Света. "-Еще два дня праздничных , так что ,крышу починить успеете." Павлов перестал жевать. "-Да. Еще два дня с Вами мучиться." - ответила Дрэмп - со вздохом глянув на Михалыча. Зоишна с широкой улыбкой потрепала Павлова за плечо - "- Ну , Павликов! Ну , сучий клок!" Профессор вопросительно поглядывал на Дрэмпа. "-Свет , а как там с кофе?" Светлана Романовна с выражением полного господства и безапелляционного доминирования повела плечом. "- Кофе не так быстро готовится в наших условиях." Григорьич безропотно грыз окаменевшую за зиму сушку. Павлов мусолил остекленевшую конфету а Зоишна дробила рукояткой кухонного ножа позапрошлогодний джем. До веранды донёсся слабый запах эрзац-кофиеста. "- По-моему , готов!" - воодушевился профессор , поднимая пустую треснутую кружку. Дрэмп удалилась. " - Михалыч , а ты Грельского видел?" - ни с того-ни с сего спросил Григорьич. Павлов недоверчиво огляделся и уставился на Зоишну. Через дыру в крыше со стуком упала еловая шишка и покатилась под столом. "- Клесты озоруют." - понимающе кивнул вверх профессор - "- Или белки." "-Готовьте кружки!" - громко скомандывала входящая с парящим ковшиком Дрэмп. Все с интересом наблюдали , как из мятого закопченного ковшика струится в кружки тоненькая буроватая водичка , а на дне при этом со скрежетом перемещается какой-то чёрный угловатый кусок. "-Светочка , а что это там на дне ковшика ерешется ?" - осторожно поинтересовался профессор. Дрэмп по-удобнее перехватила ковшик изгвазданной тряпицей , служившей прихваткой , и посмотрела на мужа взглядом мстительным и коварным. "- А тебе-ли не всё равно?" Павлов обжегся губами и дёрнулся , разлив на клеёнку коричневатую жижицу с крупинками. Зоишна тут же промокнула лужу чьими-то давнишними , рваными-перерваными трусами ,сложенными вчетверо и простёганными на машинке неровными стежками. Владимир Григорьевич недоверчиво понюхал горячий напиток и обвёл всех внимательным взглядом. "- Что ты нюхаешь! Жри , подонок неблагодарный , ЧМО вонючее , урод проклятый, гад ползучий и не принюхивайся!" - рявкнула Дрэмп , замахнувшись на профессора ковшиком , из которого на стол вывалился чёрный , грубый кусок и , обрызгав Михалычу лицо , застыл между тарелок. Повисла зловещая тишина... Григорьич деликатно двумя пальцами приподнял неведомый конгломерат и приблизил к своему здоровому глазу. С полминуты он разглядывал кусок , затем уставился на него искусственным глазом. "-Тебе бы метеориты изучать." - посоветовала Дрэмп - "-Больше пользы." Профессор повертел кусок в пальцах и , как бы вскользь , обратился к забрызганному Михалычу : "- Ты не находишь , Михалыч , что форма этого предмета напоминает отщеп? Приходилось-ли тебе слышать такие термины , как неолит , ашель , мустье? Нет? Стоянки древнего человека? Опять , нет? А ведь Вы чудовищно обедняете себя , игнорируя развитие своего кругозора , тем самым ограничивая его до размера лошадиных шор , амбразуры , щели дота . Ну как же так можно? Любознательность - есть первая ступень к самообразованию. Вот , хотя бы этот убогий кофейный кусман , найденный в недрах еврейского буфета и так трогательно поданный к завтраку аристократов. Это ли не открытие для пытливого ума? А его изысканная форма! Это же типичный примитивный отщеп , напоминающий нам о наших древних пращурах , не имевших ни кофемолок , ни керосинок. Представьте на миг , что мы в пещере. "- А мы и так в пещере." - бросила Дрэмп , отпив из своей кружки и скривившись. "- Именно ! Именно , друзья мои ! Это ли не живое напоминание нам о нашем глубоком прошлом? О наших истоках , о наших корнях." Профессор любовно поглаживал начинающий подсыхать чёрный ком. "-Великолепно...! Изумительно...! Чудесно...! Дивно...! Ошеломляюще ! С Вашего позволения , я сохраню этот трогательный образчик нашего неандертальского завтрака для потомков. Может быть хотя бы внуки , найдя этот предмет не у себя в чашке , а на полке с биркой и датой, отдадут дань уважения своему образованному предку." Зоишна зааплодировала громко и неистово , потрясая седым комком свалявшихся волос. Дрэмп отпивала из своей кружки медленно и глядела на мужа немигающим взглядом , как глядел бы экскаваторщик на птичью кладку на краю котлована. Павлов дохлебал свой кофе и неудержимо икал. Профессор поднялся из-за стола и с торжественным видом водрузил чёрный кусок на верх серванта рядом с рисунком старшего сына , изобразившего забавного человека на грибе. "- Мы сами вольны творить свою историю. И , поверьте , это дело благородное." Григорьич вышел на кухню и , мельком глянув на залитую чёрными лужицами плитку , вышел на улицу. Дрэмп допила кофе и сдавленно рыгнула. Глянула на Павлова. "- Ну а ты ,Ретро-Масяня , чего сидишь?" Павлов заторопился на улицу , неудобно запахиваясь в дырявые полы извозчичьего пальтугана. "-А я пойду посудку помою." - бодро объявила Зоишна , прикрывая ладонью недопитый кофе. "- Иди-иди." - как-то двусмысленно ответила Дрэмп. А снаружи дома уже сиял солнечный зимний день , сверкая безукоризненной белизной ослепительных снежных просторов. Дальние леса искрились , рисуя островерхими елями зигзаги на фоне голубого неба. Белые шапки на кронах сосен напоминали торты-гиганты , а воздух был подобен прозрачному бездонному роднику , утоляющему нашу экологическую жажду. "-Михалыч , а не отправиться ли нам с тобой в лес на лыжах?!" - азартно предложил Григорьич - "-Пройдёмся твоей грибной тропой ,по "Коровьей дороге" , обследуем опушки на "Кошкиной Ниве" , а то и до речки доберёмся?" Павлов недоверчиво насупился. "-Да ты не робей , неуд! Уж после всего , что за эти дни приключилось , чего уж там...! Когда ещё вместе по зиме-то выберемся? Жалей о том , на что отважился , а не о том , на что не решился! Не так процитировал? А и хрен с ним! Иди сюда , лыжи еще есть , неудобная твоя душа!" Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение повести. ...с победными криками. Михалыч спал хорошо. Подобно младенцу , обильно пуская во сне слюни , то и дело надувая щёки и что-то бормоча в каком-то одному ему представляющемся диалоге. На его измятом , запачканном едой и лесом лице читалась вся гамма переживаемых во сне чувств. От озарения блаженной улыбкой с трогательным обнажением желтого напыления коронок , до выражения крайнего изумления с вытягиванием индюкообразного лилового носа и сморщивания подбородочного чернослива. Затем мимика приобретала явно грозный мотив со сползания редких пучкообразных бровей к середине переносицы , где на лбу собиралась в маленькую кучку жирных складочек , подобно смятому пакету или чехлу. В тот же миг лицо могло дрогнуть и приобрести горестно-умоляющую мину с неестественным уплощением всей ротовой части в некий тощий кошелёчек , придавленный остальным лицом , словно чьим-то неуклюжим задом. Сон владел Михалычем безраздельно , трансформируя его податливое существо властно и беспрепятственно. Дрэмп вошла в комнату. С улицы казалось , что воздуха , пригодного для человеческого газообмена в этом помещении не осталось вовсе. Вернее , вся атмосфера комнаты , собственно ,и являлась тем конечным продуктом газообмена , понимай - чистым углекислым газом с богатейшими примесями индивидуальных человеческих нот , неизменно придающих воздуху особый удушливый букет. Подавив приступ кашля , Света залезла под свою кучу одеял и затихла. Был слышен только влажный сап Зоишны и тихие подёргивания Павлова во сне. Света понемногу задремала , представляя , как в эти минуты в сарае под обвалом хлама копошится и барахтается её супруг. Утренний сон забирал. Снаружи окончательно рассвело и снежные поверхности заискрились на сильном морозе подобно гигантским друзам. Профессора завалило основательно. И , ладно бы , если на него повалились только коробки да колёса с мотками шлангов и проволоки ; на Григорьича съехал тяжеленный намокший за зиму тюк с плотно сложенными и увязанными старыми грибницкими куртками и штанами , которые он собирал по всем чуланам и чердакам Тэля. Привалило профессора так , что он не мог даже повернуться или привстать. От снежного комка по лицу и груди растекалась талая масса , застилая зрение , и лишь благодаря искусственному глазу , который не щурился жалко , как его здоровый собрат , а глядел сквозь снег уверенно и зорко. Григорьич вспомнил , как однажды в Геленджике по молодости жена так же бросила в него мороженным. Тогда на пляже он впервые задумался о разводе. В последующие годы были еще броски , то замёрзшим хеком в универсаме на Замшина , то мороженной капустой на балконе , то коктейлем со льдом на юбилее у Зоолюбчинских. И всегда чем-то холодным. Д-а-а... прав , тысячи раз прав папеле Фрейд , утверждавший о чётких связях наших бессвязных действий. Но Фрейд-Фрейдом , а выбираться из сарая надо. Григорьич напрягся и попытался согнуть ноги , тут же откуда-то сверху ему на голову посыпались замёрзшие ягоды черники.Ягоды заваливались за ворот и ледяной дробью скатывались до самого живота , заставляя профессора содрогаться и извиваться от озноба и щекотки. Пробегая от самых плечей до поясницы , черника скапливалась там влажной , тающей кучкой. Григорьич выгнулся , изо всех сил стараясь отдалить спину от холодных ягод. Но ягод скапливалось всё больше , они подтаивали и , теряя силы , профессор едва удерживал себя в этой неудобной позе. Наконец старик не выдержал напряжения и ослаб , давя спиной черную жижу талых ягод ! Фрейд , говорите...? Григорьич сглотнул во сне и принялся чесать рукой поясницу. Мгновенно вернулась явь и сумбурное чувство логических нестыковок. Все спали. Профессор разомкнул бледные веки и оглядел душную комнату. Дрэмп во сне высунула синюшный язык и на детском рисунке наволочки в весёлую пчёлку он напоминал псевдоподию. Завозилась под своей кучей сонная Зоишна , нечаянно и неожиданно громко пустившая ветры. Вероятно, этот звук разбудил Михалыча , который теперь очумело таращился из-под кучи одеял подобно драному коту из помойного бака. Профессор прошептал робенько и осторожно : "- Гуд монинг , май диа фрэнд!" Павлов вытаращил на него свои выцветшие угольки в водянистых мидиях глазниц и пролепетал : "- Бокертоврабивов." "-Это ты по-каковски?" - подала голос проснувшаяся Зоишна и изумлённо вытаращилась на Павлова. Её голова после сна напоминала ком свалявшейся ваты с мелкими деталями на фабрике детских игрушек. Михалыч обернулся к ней и с добродушно-глуповатой улыбкой добавил : " -Шаломгвэрэт!" Зоишна тупо таращилась на проснувшегося не в своём уме грибника. "-А ему , видать , на пользу переохлаждение." - подала голос проснувшаяся под своей кучей Дрэмп - "-Вы тут не залёживайтесь , завтрак на столе , умывайтесь и одевайтесь." -командовала Светлана , деловито вставая с дивана и натягивая поверх халатов толстенную кофту неопределенного цвета и формы. Выходя из комнаты , Дрэмп окинула всех взглядом начальницы женской колонии строгого режима. Павлов подскочил , как ужаленный. Торопливо пяля на себя всё подряд , через пару минут он уже стоял одетый , со всклокоченными волосами и весёлой улыбкой. Григорьич с вылезанием из под своей кучи явно медлил. Он украдкой следил за копошащейся в рваном тряпье, одевающейся Зоишной и глупо поглядывал на стоящего в нелепом гардеробе Павлова. Когда одевшаяся в сущие хламиды Зоишна выталкивала Михалыча за дверь , профессор опасливо вылез из-под кучи. Ежесекундно оглядываясь на дверь , Владимир Григорьевич торопливо надевал на себя первую подвернувшуюся под руку одежду , суетливо одёргивая и оправляя топорщащиеся или задранные участки. Когда последняя , зашитая наглухо вместо сломавшейся молнии , олимпийка была заправлена в ярко-желтые брюки времён вторжения в Чехословакию , профессор натянул шерстяные носки с хлопчатобумажными вставками для более мягкой носки. Второй ботинок был почему-то мал и навязчиво давил при ходьбе. Григорьич вышел на веранду , где было значительно светлее обычного из-за широкого снопа солнечного света , проникающего из естественного потолочного окна. Из пролома неуютно поддувало сквозняком. Профессор смутно припоминал свои ночные видения и о чём-то размышлял , пока Дрэмп не вывела его из этого оцепенения окриком. "- Умойся , шахтёр." Профессор направился на террасу , где сидели перед обломками рукомойника Зоишна и Павлов. Григорьич озабоченно повертел в руках треснувшее дно умывальника и глубокомысленно изрёк: "- Надо паять." Все единодушно закивали и дружно пошли на веранду завтракать. Молчаливо и неспешно , взяв в руки пустые тарелки , горе-дачники приблизились к заваленному остатками вчерашнего пиршества , столу. Михалыч пытался накладывать себе то из одной тарелки , то из другого блюда , двигаясь вдоль стола и оглядывая его беспорядочную сервировку. Григорьич ободрительно похлопал грибника по плечу : "- Михалыч , ты как это , оулунг люзинг." "-Чего-чего ?" - презрительно бросила Дрэмп , энергично соскребая себе на тарелку прочно примороженную за ночь рыбную нарезку. Павлов мумготал в ответ какую-то ересь , а Зоишна сосредоточенно стучала пластиковой миской по тарелке в надежде отбить себе немного присохшего пэшта. "-Зоишна , я сейсас из сарая стамеску принесу." - участливо предложил Григорьич. "- Ты еще топор припри!" - злобно комментировала Дрэмп , пытаясь отскрести от холодного салатника условносъедобную субстанцию. "- Света , а почему бынам кофе не сварить?" - примирительным тоном предложил Григорьич. "-Нам?" - наигранно переспросила супруга , хищно сузив свои по-черепашьи мигающие глазки. "- Я сварю!" - засуетилась Зоишна , уронив на пол единый паштетный блок в форме правильного полумесяца. Полумесяц раскололся под стулом и отскочил далеко под сервант , звякнув какой-то бутылкой. Профессор сосредоточенно жевал ливерную колбасу , прихлёбывая из надтреснутой кружки бледную чюшку. "- А какая благодать-то здесь ! А , Михалыч? А? А? " Профессор заискивающе заглядывал в лицо Павлова , уткнувшегося в неведомые кусочки , которые он успел отковырять от двух смёрзшихся между собой тарелок. Зоишна прошла на кухню , наступив и унеся на тапке фрагмент расколовшегося полумесяца. Дрэмп ядовито поглядывала на угрюмых едоков. "- На обед будет суп. Второго не будет , припасём для ужина на закуску. " "-Хорошо , Света. Это очень хорошо." - отозвался Григорьич , допивая чай , который по праву мог называться элитным белым. "-О-о-ууууууулууунг." - глухо и зычно выдал Михалыч. Из кухни послышались возгласы Зоишны : "- Ну , Павлов! Ну , сучий хмырь!" Григорьич нашарил в битой вазочке три печенюшки и захрустел ими , виновато поглядывая по сторонам. "-Светууууууууль !" - прорыгала Зоишна из кухни , призывая сестру - "-А где у на кофе?" Дрэмп поднялась и последовала на зов. Войдя на кухню она заговорщически полезла по шкафчикам и , наконец , вытянула из недр многолетних завалов довольно крупный пакет. "-Помнишь?" - вопросительно взглянула на Зоишну сестра. Селицкая даже скривилась от напряженной работы памяти. "- Нет , Светуль , не помню." "-Память у тебя , Зойка , куриная. Это же тебе на Электросиле дарили , когда ты на пенсию выходила. Зоишна вытаращилась на Дрэмпа в неподдельном изумлении. "- Так это когда было-то?! Я уже лет тридцать на пенсии..." "- Ну вот." - закивала Света - "-Тебе тогда этот кофе и вручили от коллектива. Мы тогда его так и не допили. Горчил больно." Зоишна осторожно приняла пакет из рук сестры и принялась разглядывать. На хрустящей по пальцами фольге упаковки не читалось ни одной надписи. Картинка полностью выцвела а содержимое наощупь напоминало те самые грибы-Баранники , что вчера приволок Павлов. "-А оно это..? А его это..?" - промямлила Зоишна , опасливо глядя на сестру. "- И это и то." - категорично ответила Дрэмп , снимая со стены почерневшую турку. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение повести. ...и добром лице. На зимний хуторок спустилась непроглядная темень глубокой морозной ночи. Густо-кобальтовое небо распростёрло свой необъятный шатёр над безбрежными карельскими лесами от горизонта до горизонта. Лесные чащи , укутанные сугробами , дремали вместе со всеми своими обитателями до следующего утра. Тэль спал сном праведников. Внутри тёплого дома на хромых кроватях и горбатых диванах под ворохами и кучами одежды забылись во сне пожилые хозяева. Внутреннее убранство комнаты со стороны могло показаться промежуточной фазой переезда или сценой погрома либо грабежа на оккупированной территории. Но это был лишь тот устоявшийся уют , принятый по какому-то негласному соглашению и чтимый всеми обитателями дачи подобно культу. Храп сменялся свистом , сонное бормотание протяжными стонами и сопением и другими непроизвольными звуками. Час за часом в душноватой тишине избы трое пожилых людей проживали в своих снах интимную контрольную подсознания. Ночь надёжно хранила всю конфиденциальность сновидений и неотвратимое приближение утра угадывалось лишь в характерных участившихся поворотах во сне и поскрипыванию пружин. Первым из-под нагромождений тряпья высунул голову профессор.. Стараясь не шуметь, он нашарил в темноте свою одежду и кое-как облачился. Затем , скрючившись и подрагивая со сна , нащупал на кровати подобие пальто и просунул себя в его неудобное чрево. Тихонько нащупав на полу какие-то чёботы , Григорьич крадучись наугад направился к выходу , подобно слепцу , вытянув вперёд пальцы. Откинул массивный крюк на двери , профессор выскользнул на веранду. Старика тут же объяло зимней стужей , перекорёжив его позу несколько раз за секунды. "-Надо будет сегодня дыру в крыше заделать." - подумал профессор , семеня вдоль стены к выходу. Оказавшись на кухне , профессор ощутил слабые внутренние толчки в области эпигастрия , проще говоря, его чуть не вывернуло от смрадного запаха чего-то смутно знакомого. Григорьич быстренько миновал кухню и выскакивая на террасу , споткнулся о развалы обуви на полу. Упав лицом в мёрзлые калоши , он скривился и неприязненно разгрёб перед собой обувной завал. Поднялся , наплил первую попавшуюся шапку и отворил многострадальную входную дверь , отозвавшуюся не-то жалобным скрипом , не-то сдавленным проклятием. Оказавшись на воздухе , профессор будто выплыл на океанский простор. Всё его существо ткут же воспряло и всколыхнулось. Энергичными шагами , бодро пробирался он к туалету , даже напевая что-то себе под нос от восторга. Совершив скоротечный обряд внутри малого здания , Григорьич наспех застегнулся и вышел наружу , восторженно таращась на полоску розовеющего над лесом неба. Профессор любил ранние зорьки. Летом перед рассветом он частенько выбегал один , неспешной трусцой добирался до оврага , там преодолевал ручеёк , где Михалыч неоднократно тонул с корзиной , затем шел по высокой траве до молодого ольшанника и здесь на своём любимом месте предавался зарядке. Сейчас в такую темень и мороз о походе к ольшаннику не могло быть и речи , поэтому Григорьич принялся протаптывать тропинку на самую середину участка. Часто топая и утрамбовывая глубокий снег , профессор разогревался. Дойдя до середины огорода , он поглядел на белеющие в предутреннем мраке заиндевелые стёкла окна в доме. "-Спят неспортсмены." Григорьич скинул кургузое пальтецо на снег . Туда же полетели ветхие одежонки и исподнее. Оставшись голышом , профессор широко расставил руки и , выгнувшись грудью вперёд , завыл от напряжения старых , неподатливых мышц. Совершая резкие сокращения жилистых конечностей , Григорьич буйно выдыхал пар и покрякивал. В темноте морозного утра старик напоминал ожившего средь зимы червяка , отчаянно борющегося за жизнь. Наклоняясь к снегу , профессор энергично черпал его жилистыми ладонями и истерически извиваясь , растирался этой ледяной крупой , корча при этом самые невероятные рожи. Шапка-хлобухинка слетела с его растрёпанной башки а он продолжал колотиться в своём неведомом экстатическом запале. Фыркая и крякая , профессор натягивал до предела сухожилия на шее и стонал неистово и натужно. Затем с вылупленными глазёнками , безукоризненно различая всё искусственным глазом , профессор принялся растираться какой-то дырявой футболкой , буквально , расползающейся у него в руках от такого внезапного применения. Схватив куцый свитерок , Григорьич начал натирать им себя как мочалкой , оставляя на коже краснеющие полосы. Ухая и пыхая , подобно причудливому лешему , профессор абсолютно не ощущал мороза , он всё более раззадоривал себя и бодрил. Натеревшись до красноты , он так и не одеваясь , подхватил обмёрзшую одежонку и затрусил к дому. Ввалившись в дверь , он протиснулся , зажав нос , сквозь кухню и , миновав веранду , юркнул в тёплую комнату. Оказавшись в тепле , Григорьич стал искать сухое бельё , рыская везде , подобно вороватому хорьку. Одевшись , профессор бодро заспешил в сарай , уже прикидывая , как ремонтировать пролом на веранде. Тем временем робенький рассвет стал понемногу просачиваться сквозь иней стёкол и обозначивать неясные контуры спящих. Недовольно заворочалась Дрэмп , подпихивая по себя покрывало. Всхрапнула Зоишна . Свистнул фиолетовой ноздрёй Михалыч. Дрэмп выглянула из под своей кучи. На её голове со вчерашнего дня был намотан шарф в виде тюрбана. Тюрбан съехал набок и Дрэмп подправила его рукой. Выбравшись из под кучи , Светлана натянула три халата один поверх другого и всунув ноги в обрезанные до косточек дутики , поднялась на ноги. Окинув спящих подозрительно-придирчивым взглядом , Дрэмп направилась к двери , отметив про себя , что её зелёную кофту кто-то забрал. На веранде Свету передёрнуло от холода. Съёжившись как крыса , Дрэмп засеменила вдоль бумажного Брюллова на стене. Проходя кухню , Светлана Романовна сморщила свой , выдающийся на скуксившемся личике, горбатый нос и раздраженно фыркнув , метнулась в дверь. На террасе она неизменно загремела на пол , едва не сломав ногу и неистово шипя. "- Я этого упыря сегодня прикончу." Выползая на улицу , Дрэмп в утренних сумерках разглядела открытую дверь в сарай , где при вялом свете лампочки колдовал на верстаке Григорьич. "- Ну , змея очковая , ты у меня сегодня попляшешь.." Дрэмп прыжками , прячась за сугробами , достигла туалета. Через несколько минут она тихонько выглянула из него и , крадучись , пригибаясь стала медленно подбираться к сараю , где самозабвенно и увлеченно Григорьич уже мастерил из старой , ломанной душевой кабинки некое подобие крышки люка. Профессор был так увлечён , что и не заметил приближение противника.. Дрэмп осторожно подняла со снега ком размером с буханку хлеба... Взвесив его в руке , она застыла в трёх метрах от двери в сарай. Профессор любовно поглаживал только что изготовленное закрытие дыры в потолке , умиляясь его законченной функциональностью. Дрэмп бесшумно прицелиливалась.. Григорьич с торжественным видом собрал необходимый инструмент , поднял конструкцию и уже сделал шаг в направлении двери , когда Светлана Романовна размахнувшись , метнула снежный ком прямо в профессорский лоб ! От неожиданности и ощутимого удара , Григорьич откинулся назад , с грохотом роняя инструмент и конструкцию. Падая вглубь сарая , старик увлекал за собой еще какие-то шланги , колёса и коробки , сыпавшиеся с полок , подобно горному оползню. Дрэмп же торжествующе скакала к веранде с победными криками. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение повести. ...дивану у окна. С разогретой от топки старой печки-мазанки с тихим шорохом то и дело осыпалась побелка. В просторной квадратной комнате стоял душный полумрак , но в его уютном тепле , уставшим за два дня дачничкам, можно было найти возможность беззаботно отдаться царству Морфея и вверить себя той безбрежности сновидений , которые порой являются гораздо более показательными в оценках личности сновидца. Дрэмп тщательно обкладывалась всевозможными попонками и покрывальцами , когда за окном раздался какой-то шум и по стеклу заскребли. Пожилая женщина с интересом поднялась и подошла к окну. За толстым слоем плотного инея ничего не было видно и Светлана Романовна попыталась подышать на наледь , проделывая крохотную проталинку. Тёмный кружок на стекле медленно увеличивался , оставляя по бокам холодные потёки. Дрэмп ни без удовольствия отметила , что за окном кто-то нетерпеливо суетился и не-то постанывал , не-то подвывал. Когда оттаявший кружок стал размером с ладонь , в его темнеющем окуляре замелькало нечто отдаленно напоминающее человеческую физиономию. Бесноватые глаза в обрамлении заиндевевших ресниц , тёмно-фиолетовый нос и смятая линия тонких , бесцветных губ на буром , небритом картофелеподобном подбородке подсказывала Дрэмпу , что там снаружи на тридцатиградусном морозе ерешится под окном тот самый нарушитель всеобщего спокойствия , тот самый неудобный человек , что никак не может занять в этом мире сою маленькую , незыблемую , незаметную нишку. Дрэмп еще минуту-другую следила за хаотическими метаниями лица за стеклом и лишь потом задёрнула занавеску. Нашаря ногами разные тапки , Светлана направилась к двери , стараясь не свалить на пол какой-нибудь предмет и не шуметь. Набросив на плечи кургузое пальто с оторванным рукавом и надставленным воротником от другого пальто , Дрэмп вышла на веранду , где стоял запах зимнего силоса. Миновав проход вдоль стены с приклеенными полуметровыми календарными репродукциями картин Карла Брюлова , Света оказалась на кухне , где запах приобретал совсем иной , нельзя сказать лучший , оттенок. На террасе Света так споткнулась о россыпи обуви , что оказалась на полу , среди разных башмаков и сапог. Света ожесточенно поднялась на ноги. С руганью и потоками проклятий , перемежающихся нелестными эпитетами в адрес Валентина Михайловича Павлова , Дрэмп пыталась отпереть заиндевевшую наружную дверь. Засов не поддавался и тогда Света в сердцах прибегла к испытанному методу. Что было мочи она саданула ногой по облупившимся филёнкам. Дверь с грохотом распахнулась наружу и чья-то нескладная , растрёпанная фигура с нелепым вскриком полетела со ступенек в снег. Дрэмп неподвижно следила за тем , как Павлов выкарабкивается из сугроба , неловко отряхивается и прихрамывая входит в дом , бормоча невнятно и бессвязно. Дрэмп заперла за ним дверь , с треском и грохотом вернув её в прежнее положение. "- Ты ещё долго тут колобродить будешь?" - бросила Светлана в спину Михалычу. Тот проурчал что-то , вероятно , по-бобриному и впервые за двое суток оказался в тёплом помещении. "- Вон , твоя кровать." -жестко сообщила Дрэмп , указывая на ещё одно оригинальное сооружение Григорьича , который в 1993м году не мог расстаться с найденным в тульской квартире покойной тёти Лёли военным раскладным гамаком. Профессор тщательно укрепил гамак на самодельных распорках , приладил ножки и спинки от других кроватей и уложил сверху три отслуживших свой век , сплющенных матраса. Получилось некое дизайнерское спальное место , с претензией на некий стиль , и отдалённо отсылающее к Баухаусу. Павлов переминался с ноги на ногу , пока Дрэмп не улеглась прямо в одежде под свои несколько одеял и пальтушек. Павлов подкрался к своему Баухаусу и осторожно присел на краешек. Конструкция отозвалась лёгким покачиванием , но грибника выдержала. В двух шагах справа посапывала , спрятанная под кучей разного тряпья и одёжек , умаявшаяся Зоишна. На другом диване-кровати затих под горой одеял и искалеченных тулупчиков изможденный профессор. Сон неумолимо опутывал , не оставляя никаких шансов. Павлов стянул с себя уличную одежду. Сложив её тут же подле на пол , старик принялся стаскивать двое брюк и шерстяные рейтузы. Рейтузы особенно сопротивлялись , поскольку Павлов владел лишь левой рукой , правая же всегда была как-бы для равновесия и только. Топорщась тремя натянутыми пальцами , правая рука была дана Павлову как бы для манифестации его давнего недуга. Михалыч , оказавшись наконец в одном исподнем , блаженно растянулся на своём дизайнерском ложе. В темноте комнаты уставший грибник напоминал расстрелянного белогвардейца в разорённой казарме. На Павлове была одна майка и до того растянутая , что подмышки образовывали широкие прорехи , способные вместить еще по одному туловищу. Прекрасную завершенность этому ансамблю придавали уникальные чехословацкие кальсоны. О них ,как-нибудь ,отдельная история... Кругом всё стихло. В спёртом воздухе витал лишь запах слежавшегося сырого белья и лёгкий флёр валокордина. Павлов глубоко вздохнул. "-Гигоиш.. " - тихонько позвал он профессора- "- Ты уже заснул? А мне , вот , одна мысль не даёт покоя. Никак не отпускает , окаянная , тревожит.. Будоражит.. Вот мы здесь сейчас суетимся внутри этой вонючей халупы , топим её , возимся , как мыши в мусорной куче. А где-то далеко , такие же люди , как мы , ничем ни лучше , может быть даже сквернее и ужаснее живут абсолютно иной жизнью. Слышишь , Гигоиш ? Иной жизнью. Вот ты , ведь по сути-то , скобарь-скобарём , а туда же , учёность , лекции , амбиции. А что ты по большому счету успел-то в жизни? А , Гигоиш? Не пойми меня превратно , но ты свою жизнь в духовном плане попросту профукал. Да-да , Гигоиш , профукал. Всё стремился неизвестно куда , угождал кому-то , душой кривил. А для чего? Тебе семьдесят лет , а ты до сих пор не обрёл той недостижимой гармонии , того чудесного состояния человеческого совершенства. Я не о том атлетическом мифе , или материальном изобилии , которым нас манят и дразнят , как котят с одной единственной целью , удержать в жёстких рамках нашей псевдогордыни и природного злорадства к ближнему своему. Не возражай , ибо не можешь судить о недосягаемом по недомыслию своему и опыту малому. Ты всё надо мной подшучиваешь , подтруниваешь.. А всё лишь по причине осознания собственной жалкости да убогости. Да , Гигоиш , ты в зерцало своё глядишь , меня наблюдая. И сынок твой тем паче. А между тем , вдали от нас всех , живут хозяева наши. И не надо этих высокопарных возражений , снобливых мимик , снисходительных ухмылок. Мы есть человеческий планктон , самая многочисленная категория данной популяции. И не питай иллюзий , Гигоиш , у тебя как ничего не было , так и не будет. Я в смысле глобальном , в смысле обретения. Ты хоть на миг задумайся , что мы обрели за этот малый отрезок отпущенной нам кем-то жизни? Ты же образованный этой же системой робот. Ты же , Гигоиш, ни шагу в сторону не можешь. Ты же даже себя исследовать не отваживался. Я прав? Молишь? Уверен , что ты только в момент сновидения получаешь ту толику тайной радости , подобно ребёнку улизнувшему на минуту от взора зазевавшейся воспитательницы. Как бы не с тобой это? Как будто и не знает никто? И отвечать за это не надо? А отвечать надо , Гигоишь , перед самим собой.Во сне происходит то необъяснимое официальной системой мер. Сколько еще веков нам ждать , пока наша авторитетная наука соизволит-таки вразумительно объявить , что есть материя кругом! Не эти , опровергаемые ежечасно гипотезы и версии. А раз и навсегда! Вы , дескать , вши-однодневки , тешащие себя иллюзиями. Ваши души , ни что иное , как те же цифровые информационные файлы , позволяющие Вам самостоятельно колготиться в пределах чётко обозначенной телесной ячейки-носителя , для банальной репродукции таких же покорных носителей." В этот момент спящий профессор звучно выпустил порцию газов где-то в глубине под одеялами. Павлов как-то по-отечески усмехнулся и продолжил."-Ты себе-то хоть раз признавался в чём-то интимном? В чём-то , идущем вразрез да вкось с всеобщим системным представлением о человеке? Дерзни хоть на выдохе. Задавался ли ты вопросом , как бывает обидно , что из сна нельзя прихватить с собой ни одну полюбившуюся вещицу? Ни разу не бывало , как ты понимаешь , что спишь , но так хочется удержать тот или иной предмет при пробуждении? И что? Пшик.. И пусто в руках... Переход... Ты подумай над этим , Гигоиш. Подумай. Ты же профессор. " Михалыч накрылся латанным-перелатанным ватным одеялом и заснул крепко и безмятежно , с выражением божественного умиротворения на просветлевшем и добром лице. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение. ...растафари. За бревенчатыми стенами , снаружи столетнего финского дома лютовал скрипучий мороз. Казалось , что сам снег за какие-то минуты превратился из пушистой и рыхлой крупы в алмазную крошку. Павлов , поёживаясь и поминутно сморкаясь , сидел на заботливо оббитом старой рубахой стульчаке и отчаянно сопротивлялся спастическим болям в низу своего многострадального живота. Над узкой дверкой едва теплился свет от издыхающей лампочки , размером не больше виноградины. Перед лицом Михалыча было только трёхслойное окошечко , размером с небольшой портфель , которое они же вместе с профессором смастерили взамен тоненького витража из пионерской комнаты лагеря "Молния" , что был неподалёку. Идея оправданного утолщения туалетного оконца пришла однажды Григорьичу и он воплотил её незамедлительно посредством трёх армированных стёкол с тиснёным узором. Когда старший сын , заинтригованный столь сложным монтажом , осторожно спросил отца , зачем вдруг на тридцатый год дачного туалета подобные усовершенствования , профессор , не отводя сосредоточенного взора от двери , задумчиво промолвил : " Децибелы... Децибелы..." Дверь усилили еще двумя фанерными листами и отметили это событие помпезным открытием трёхлитровой банки консервированных помидоров из Болгарии. Михалыч повернул голову вправо. Там тоже было окошко , но втрое меньше дверного и в отличие от того прозрачное. Сквозь него днём можно было видеть забор с хлипкими воротами , картофельный надел и дальнюю опушку леса за полем. Рядом с туалетом профессор любовно , вплотную посадил красную рябину и за истекшие тридцать лет дерево образовало над домиком роскошный купол. Особенно эффектно это смотрелось в середине лета , когда алые гроздья ягод ,буквально, пылали на фоне тёмной зелени кроны. За туалетом мощным шатром разросся орешник , создавая рябине мягкий фисташковый фон. Страсть к озеленению Тэля овладела и старшим сыном , который на искалеченной многими владельцами тележке привозил из окрестных рощиц и лесов разные экзоты. Красавец дуб вот уже двадцать семь лет стоит при въезде в гараж и своей свободной , молодой кроной символизирует крепость традиций тэлианского хутора и уж совершенно по воле случая (а быть может велением свыше ) - дубовые листья... Павлов стал замерзать , но не решался покинуть своё маленькое прибежище страстотерпца-неуда. Снаружи послышался хорошо различимый скрип снега. Павлов весь замер и насторожился. На стульчаке он напоминал одновременно и застывшего кабана-бородавочника и чучело на Масленицу. За толстыми стёклами со всей чёткостью и доскональностью было слышно , как Дрэмп поправляет во рту съёмные протезы. Жиденький свет от лампочки дрогнул , но не погас. "-Эй , ты , как там тебя Вальдемар называет? Обстрадамус? Ты там не околел?" Павлов всем своим существом хотел уменьшиться , чтобы исчезнуть в этой чёрной дыре и никогда не показываться на глаза этой бесцеремонной и безнаказанной женщине , так вероломно блокировавшей его в этом жалком состоянии.Все человеческие стыды , казалось , подбежали со всех сторон к сердцу Павлова и обступили его плотным кольцом , скорчив самые отвратительные рожи. Михалыч едва слышно подобрался. "- Ты что там уснул , неуд?" Павлов практически беззвучно запахнул одежды и в ужасе посмотрел в темноту дыры. Он стоял перед выбором , а снаружи снова донеслись слова. "- Эй , если ты ещё там , знай - мы ложимся спать , дом я запру , можешь спать в бане." Михалыч затравленно озирался ,ища выхода и стараясь не шуметь. Дрэмп помедлила и ,подойдя к двери, стала искать ручку. " Опять ручку переставил , профессор хренов! По шесть раз за лето переставляет , квестер бесов!" Найдя ручку в новом положении , Света дёрнула дверь. Из маленького помещения в морозную ночь беззвучными нитями повеяло скверно и безыскусно. Скорчив неимоверную гримасу японской маски , лицо Дрэмпа было неузнаваемым и лишь по характерной одежде из гардероба малийских гаулов , можно было предположить смело - " Мы из Тэля." Туалет был пуст. "-Ушел.." - подумала Света , выключая хилое освещение. При перестройке летней уборной , Павлов помогал Григорьичу во всём , начиная с многочисленных чертежей до рытья боковой галереи для подхода к "священному акцептору" , как шутливо называл профессор самодельный миниатюрный септик , приспособленный из старой , отслужившей свой срок , скороварки. Валентин часто переспрашивал Григорьича , не мала ли ёмкость? На что профессор удивлённо отвечал : "-А куда больше?!" Вот так многие годы все и задавались разными вариациями этого вопроса , "Куда больше?" "А больше куда?" "А вот куда...?" Тэль всегда был богат историей. Наверное , ни одна дача не хранит столько легенд , сколько выпало на душу этого неприметного , старинного хутора , переходящего от одних хозяев к другим. Павлов пролез через дыру в боковой ход и оказался в тесной мгле казематика , где обычно профессор хранил короткий багорик и исплешный веник-пометун , наспех связанный из трёх таких же веников-лысаков. Михалыч наощупь пробрался к люку , но поднять его не смог , вероятно из-за толщи снега. И не позвать-то никого... Павлов прислушался... Как в могиле. Однажды в Тэле гостил родной брат Михалыча Женя-Пипон. Так его оставили спать в бане , предварительно всё объяснив и показав. А Пипон-Пипольфен , являясь от природы человеком примитивным , наподобие неандертальца , проснулся ночью по нужде и , обнаружив себя в полной темноте в незнакомом месте , запаниковал и стал ломиться во все стороны с дикими криками о помощи. Утром незадачливого гостя нашли стоящим посреди огромной лужи с выражением лица , свидетельствующем как минимум о полной перешивке личности с вторжением в сферы подсознательные и даже где-то кармические. Пипон помогал Зоишне поливать огурцы и при этом всё приговаривал : "- Коли бросили обоз , не пеняте на обосс.." Пещерный человек. А тем временем на веранде было непривычно безлюдно и даже как-то сиротливо. Зоишна в тёплом доме медлительно громоздила на своей кровати какие-то курганы из различных пальтушек , покрывалец и одеялок. Под высокой кучей подобных утеплителей раскатисто храпел профессор в тускловатом отсвете старой-престарой люстры с потемневшими от времени , некогда белыми шарообразными плафонами , на которых невесомо покручивались от потоков тёплого воздуха паутинки. Резко и нервно в комнату вошла Дрэмп. "-Софья , твой этот , как ты его называешь , снова в бегах." Зоишна вытаращилась на сестру , как будто увидела её впервые. "-Что?! Что ты вылупилась-то на меня как с другой планеты?! Он опять нам спать не даст?! Чтоб я ещё раз его на дачу пригласила!!! Вот , неудобный человек!!! Дом я закрыла , мы ложимся , свет гасим. А это существо пусть снаружи кукует , или за грибками идёт , чего он там хочет ! Я ложусь! И ты тут не валандайся со своим тряпьём , а ложись! Вон , на этого посмотри в красных носках." - она ткнула пальцем в сторону храпящего вороха. "-Ложись , я тебе говорю! И отдай,ты,эту чёртову кофту , это моя !" Дрэмп пихнула грузное тело Зоишны в мягкий хаос пастели и забросав чем попало , направилась к своему дивану у окна. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" -продолжение повести. ...подтаявший снежок. Сидящие за столом родственники чувствовали накатывающуюся усталость и неминуемую потребность в сне. У каждого это проявлялось по-своему , строго индивидуально. Зоишна , пытаясь разомкнуть вялые веки , усиленно таращилась на окружающих и поминутно шумно вдыхала воздух , изображая живое участие в разговоре. Владимир Григорьевич отупело рассматривал едва ли не каждую порцию еды на своей вилке , медленно водя ею от тарелки ко рту. Михалыч - тот просто сидел , закутанный в дырявую простыню поверх изорванных вконец одежд , и под этой тогой тихонько порыгивал. Светлана Романовна Дрэмп была излишне суетлива и подвижна , демонстрируя свою неутомимость и хозяйскую активность. Она юркнула в тёплую комнату дома с проворностью мыши , и лишь мимолётное жаркое дуновение из-за хлопнувшей двери на долю секунды вывело сидящих за столом из сомнамбулистического состояния. "- Михалыч , мне даже не верится , что сегодня мы ,наконец , уляжемся в тёплые постели." - процедил профессор , поднимая очередную рюмку кристально чистой водки. "-А ты настрадался , Михалыч..." Профессор с аппетитом выпил и сыто крякнул. "- На твою долю выпало немало за истекшие сутки..." Павлов молчал. "- Ты , вероятно , за последние годы и не испытывал ничего подобного? Верно? Сколько эмоций , а? Сколько впечатлений?" Ты чего молчишь-то , Михалыч." Павлов лишь бубнил что-то и едва кивал своей ослабшей головой в комичном колпаке из пододеяльника. В животе его неистово заурчало и Михалыч , собрав остатки сил , поплёлся к выходу. Профессор подозрительно оглядел тарелку грибника и сочувственно покачал головой. "- А ведь он питается абсолютно бессистемно. Уверен , что на работе он полноценно не обедает. И на ночь ест больше , чем требуется. Зоишна , это так?" Селицкая подняла брови до самой кромки волос и пожала плечами. "- Да он еде-то неприхотлив." Из-за тёплой двери появилась раскрасневшаяся Дрэмп. "- Ну , чего расселись? Давайте , по кроватям обкладайтесь! Я всё постелила.!" Света быстро оглядела всех и насторожилась. "- Скажите мне на милость , а где теперь этот чёртов проконсул ? Опять на крыше? Или может быть в лесу? Или куда его опять дьявол понёс , клопа грибного?!" "-Света , он всего-навсего отлучился по нужде." - примирительно ответил профессор , едва ворочая языком. Лицо Дрэмпа исказила пренебрежительная гримаса : "- Он сам , как нужда! Он уже всех тут достал! Скунс хренов! Уверена , он и на горшке приключений найдёт! И тебе придётся спасать его , вытаскивая очередным крюком из нужника!" Дрэмп , сжав челюсти в глубоком прикусе , с ненавистью взирала на разомлевшего за столом профессора. Подала голос Зоишна : "-Володь , правда , верни его , а-то... это... самое..." Григорьич с явной неохотой вылез из-за стола и прихватив тяжеленный моток троса , направился к двери , пошатываясь и опираясь на стену. "- Какие же Вы все суетные , беспокойные. В Вашей примитивной психике нет ни капли ни здравого смысла , ни логики. Вы в плену постылых догм и глубочайших иллюзий. Повторюсь , ИЛЛЮЗИЙ. Именно эти ложные , ошибочные установки и формируют Ваше исковерканное представление о мироустройстве и месте человека в нём. Я диву даюсь , насколько Ваши примитивные клише укоренились в сознании и диктуют Вам , подобно покорным болванам , слепо плыть по этому пассивному руслу. Опомнитесь!" - Григорьич обернулся к сидящим и чуть споткнулся. "-Опомнитесь , жалкие холопы рабских тенденций и популистских вариаций! Очнитесь! " -взгляд профессора блуждал - "- Отриньте догму! Дерзните на излёте!" Григорьич под тяжестью утомления и мотка троса бессильно сползал по стене. "- Именем всех Нобелевских лареула.. ралеула... Заклинаю Вас , рабы !" - профессор с усилием распрямил нетвёрдые ноги и продолжил: "- Святые угодники.. Еретики.. Грибники.." - голос профессора становился всё глуше - "- Сатрапы... Гестапы.. Граппы... " Тут Григорьич потупил головёнку в шапке-петушке и , стоя у стены , храпанул раскатисто и гулко. "-Ему уже надо лечь." - констатировала Дрэмп , подбегая к засыпающему на ходу профессору и подхватывая его под плечи. "-Да , брось ты этот моток!" - Света вырвала трос из вялых пальцев мужа и швырнула куда-то под буфет. "- Никто из приговорённых не отринулся... не откинулся.." - бессвязно бормотал профессор , увлекаемый Дрэмпом в тёплую , натопленную комнату. Оказавшись в тепле , Григорьич вскинул было голову и огляделся с видом помешанного астронавта. "- А где этот туалетный утёнок Михалыч?" Дрэмп стащила с профессора первое пальто. "- Я спрашиваю , где этот кибуцъер? Где эта... Где эта жертвенная кровь Израиля?! Я хочу видеть эту... Это.." Дрэмп буквально сдирала одежды со слабеющего с каждой секундой профессора. Под ногами росла неимоверная куча разной одежонки , но Григорьич всё никак не обнажался. "- Этот убрани.. убарни.. урбанистический галерщик! Этот офисный клоп! Где он ?! Приведите сюда этого жалкого ублюдка!!! Этого подобострастного хмыря , коротающего свои последние дни под диктаторским педи.. пепеди... " "- Пьедесталом." - продолжила Дрэмп , сорвав с барахтающегося профессора предпоследнюю мятую рубаху. "-Ложись-ложись , эндосперм , утихни." Григорьич вытаращился на супругу похлеще Зоишны. Но сил уже не осталось и старик , подобно снятому с креста, был уложен на перешитые простыни с крупной центральной заплатой "Король Лев". Для пущего тепла на старый диван были уложены какие- то неимоверные матрасики и подушечки , бесчисленное множество старых покрывал , ватных одеял и мешков.Дрэмп с превеликим трудом напяливала на неподатливую фигуру профессора фланелевую подростковую пижаму с Микки Маусом и просторные женские панталоны с начесом , которые доходили Григорьичу аж до середины голени. Победно осмотрев колыхающуюся на нетвёрдых ногах фигуру , она пихнула мужа на диван. Григорьич рухнул на дерюжки как сраженный драгун. Накрыв супруга ватным одеялом из довоенного детского сада под Белгородом , сверху положив стёганое одеяло из двух сшитых между собой , довершив укрывание гигантским махровым полотенцем с застиранной надписью "LOVE". Профессор нутряно кашлянул и затих. Дрэмп , подумав , задрала одеяла со стороны ног и натянула на синюшные , шелушащиеся мослы шерстяные носки с массивной штопкой. Один носок был зелёным, другой красно-желтым. "- Спокойной ночи , растафари." Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" ...осыпалась краска. Услышав нечеловеческий вопль , раскатившийся дьявольским эхом по окрестным опушкам , профессор в сарае замер и прислушался. "-Крик Дафэна." - усмехнулся старик и принялся снова распутывать старинное , замшелое вервие , припрятанное им еще в далёком семьдесят пятом , когда он ошарашенный небывалой покупкой этого финского хутора , как зачарованный лазал тут по всем чердаками чуланам , не переставая изумляться обилию старинных вещей и всевозможных диковинок. Взять , хотя бы , это потемневшее от веков вервие , наверняка ,хранящее и следы чьей-то крови , и массу тайн , связанных с древними ритуалами и тайными культами. И вот теперь , оно должно послужить чудесному спасению застрявшего на чердаке главбуха. А способен ли он оценить сие действие в свете философии? Сомнительно... Павлов никогда не был склонен ни к эзотерике , ни к мифологии , ни к чему тому , что требует от человека культурного особых духовных жажд , особых , трепетных порывов голодного до знаний интеллекта. Павлов , по всей видимости , интеллектуально не голодал. Тогда зачем ему сие уникальное спасение? Григорьич задумался. Ради чего я отыскал это , практически , музейное вервие? Только ради вытаскивания этого заурядного чудака , что своим неудобством не даёт нам всем тут покоя вот уже вторую ночь? Нет.. Уж , кто-кто , а этот малохольный хворобыш ну никак не подходит для торжественного обвяза средневековым вервием. Профессор отложил священные путы и с осознанием своей правоты увидел под верстаком гурт замасленного тракторного троса. Павлов извивался меж досок , подобно угодившему в бредень сому. Частые удары по потолку сыпались как картечь , заставляя Михалыча то скрючиваться , то неистово выгибаться серпом. Пространство подкрышья было настолько тесным , что Павлов не мог даже приподняться , избегая плотного удара прижатой доски. Снизу же истошно орала от счастья Зоишна , подтверждая очередное попадание аплодисментами и радостными возгласами : "- Вон он где , наш без вести пропавший ! Вон он где , Светуль ! Да-да ! Туда и стучи ! Вон , он там лежит ! И орёт , подтверждая свои координаты! " Дрэмп так умаялась, что вскоре выронила мачту и рухнула на продавленный диван без сил. Зоишна тут-как-тут подхватила злосчастное древко и принялась от души сандалить в уже треснувший потолок с новой силой. "- Ты где , узбек ? Хи-хи , Ха-ха ! Ты где , Магомет ? Хи-хи , Ха-ха!" Павлов не мог выдавить ни слова , лишь истерически шарил вокруг закоченевшими руками. Зоишна же прицелилась , собралась и что было мочи вонзила мачту в проломившийся потолок и разошедшиеся доски. От мощного точка Павлова даже приподняло , измученное тело под натиском флагштока с треском выдавило гнилые доски крыши и сквозь лопнувший шифер на Михалыча , подобно сахарному песку , посыпался снег. С неимоверным облегчением грибник распрямился и , буквально , вынырнул из сугроба на крыше веранды. Кругом была безбрежная тишина зимней тэлианской ночи и только гулкое сердцебиение в груди Михалыча нарушало этот чудесный вакуум. Павлов судорожно хватал морозный воздух и пытался выкарабкаться на крышу. И только ему удалось чуть перегнуться на край снежного пролома , как вдруг что-то жестко и цепко схватило его за ворот. Что-то очень холодное и узкое зацепило его за воротник и тащило назад в дыру. Михалыч было дёрнулся , как загарпуненный кит , но тут же завалился обратно , издавая ущемлённый , сиплый крик. Зоишна демонстрировала прямо таки чудеса ловкости и сноровки. Когда потолок был пробит и флагшток упёрся во что-то мягкое , Селицкая мгновенно вытянула мачточку и , перехватив её с другого конца , устремила в дыру железный крюк. Прочно забагрив одежду Павлова , Зоишна потянула назад , буквально , повиснув на древке всем своим стотридцатисемикилограмовым телом. Куда там Михалычу ! Ослабевший главбух как тряпичная кукла исчез в проломе крыши и вместе со всем чердачным мусором и обломками потолка вывалился на верандный стол со звоном посуды и неистовыми потоками снега. Зоишна кинулась к нему и давила в объятиях. Павлов не имел сил даже двигаться , он лежал поверх прелестного ужина и только осоловело пялился на окружающих.Женщины стащили грибника со стола и принялись растирать ему щеки первым подвернувшимся под руку напитком. Это было сухое итальянское вино "TINI". Михалыч что-то вяло лепетал и сипло покашливал. Крюк полностью разорвал ему вороты всех многочисленных свитерков и рубашечек , так , что его впалая петушиная грудёнка слегка парила от винных растираний. На веранду вошел Григорьич с тяжелым мотком металлического троса в комках солидола. Вид у профессора был как у монтажника-верхолаза где-нибудь на далёкой буровой станции и только утонченные черты интеллигентного лица с живым , одухотворённым взглядом выдавал в нём учёного. "- О ! Михалыч ! Как тебе это удалось?" - весело спросил профессор , но тут же лицо у него вытянулось при взгляде на чудовищную дыру в потолке. "-Он что , провалился?" - тихо спросил Григорьич , прикидывая , как долго и сложно будет ремонтировать потолок. Дрэмп глянула на мужа презрительно и небрежно бросила: "- А у тебя и потолок-то на соплях. Как , впрочем и всё остальное." Павлова усадили на стул и закутали сверху дополнительной рваной простынёй. На голове простыня образовывала своеобразный клобук и Павлов осторожно прорвал себе дыру для лица. "-Ты как этот, Кулукс-Кан." -пыталась пошутить Зоишна. "-Ку-Клукс-Клан , Зойка , село!" - ответила Дрэмп , усаживаясь за разоренный стол. Все принялись завершать неоконченный ужин. Надо признать , что по сути блюда не так уж и пострадали. Вернее , трудно было определить , какие они должны были быть изначально. Снег лишь добавил определённый креатив и привнёс некую пикантность в обыденность вечерней трапезы. "- Теперь , Павлов , твои мидии-олени по настоящему снегу скачут." - весело заметил Григорьич , пожевывая окаменевшую от мороза колбаску. Михалыч силился просунуть сквозь дырку в простыне кусок окаменевшей котлеты. Дрэмп брезгливо наблюдала за ним , щуря глаза и тем самым напоминая рептилию. Зоишна , вероятно , нагуляв аппетит бойко уписывала присохший к тарелке обветренный куриный студень и обильно запивала тем итальянским вином. "-Зоишна , а дайте-ка мне Вашего вина попробовать." - мягко попросил профессор , протягивая руку через стол. Селицкая охотно передала ему зелёную бутылку. Григорьич деловито рассмотрел этикетку. "TINI" Тини-Тини - Валентини." - с улыбкой скаламбурил профессор , глядя на Валентина Михайловича. Все загоготали , перестав выковыривать из зубов фрагменты опилок и древесной коры. "-Ну , что? Время позднее , Пора и обкладаться?" - провозгласила Дрэмп , вставая из-за стола. "-Света , я никак не могу привыкнуть к твоим местечковым сентенциям. Этот своеобразный фольклор черты оседлости подчас приводит меня и окружающих в некое замешательство , если не сказать , в смущение." Профессор поднял рюмку с вином и провозгласил : "- Пусть те счастливые потомки , что будут сидеть за этим столом в будущем , сохранят хотя бы малую толику той светлой памяти , что в конечном счете и является преемственностью поколений. Пусть , хотя бы изредка , наши потомки помянут нас словом добрым , душевно тёплым , лишенным того пагубного равнодушия , сквозящего подобно сквознякам из худых и жалких сердец выхолощенного цинизмом бездушия поколения." Все притихли. Было слышно , как сверху через дыру в крыше тихонько капает подтаявший снежок. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" -продолжение повести. ...ожесточенной бабке. Подталкиваемый сзади нетерпеливыми тычками Дрэмпа , профессор оказался на веранде. Там неповоротливым холмом уже восседала Зоишна , с трудом узнаваемая в какой-то буроватой шубейке поверх всей прочей тэлианской одежонки , то там - то здесь выпирающей всевозможными краешками. Профессор уселся на ледяной табурет и тотчас подскочил. Поискав глазами вокруг себя , он вытащил из горки тряпья на диване скомканную кофточку без одного рукава и тщательно сложил её на своём табурете. Усевшись , Григорьич с опаской взглянул на Дрэмпа. "- Можно кушать , Света?" Дрэмп сузила и без того сощуренные глаза песчаной Эфы и с деланной учтивостью произнесла: "-А ты что , на заседание парламента пришел?" "-Да я , просто , это... Ну , как бы..." - профессор осёкся и суетливо подвинул к себе тарелку. Зоишна за столом походила на персонажа из саги о Гарри Поттере , того , что на летающем мотоцикле. "- А где же опять Павликов?" - с уже традиционным недоумением спросила она. Профессор поднял взгляд к потолку и указывая пальцем вверх ,ответил вопросом на вопрос "- Может быть здесь.. А может быть здесь." Указывая на разные участки потолка , Григорьич как-бы рассуждал вслух. Повисла гнетущая тишина. "-... Не поняла..." - промолвила Зоишна , откладывая вилку. Дрэмп энергично запихивала в рот промолотую вместе с оболочкой кобасу в составе с овощной борщевой заправкой. "- А Вальдемар его угробить решил. Павлов и по земле-то как цаплик ходит , а он его на чердак запёр." - умехалась Светлана Романовна , ловко вытаскивая пережеванные кусочки колбасной оболочки и складывая их на отдельное блюдце. "-Зоишна , видно с трудом , переваривала информацию и лишь таращилась на профессора. Все прислушались.. Сверху ни звука.. "-Да там никого нет." - подала голос Зоишна. Григорьич пожал плечами: "-Может быть он там спит?" Дрэмп глянула на мужа , как на невменяемого. "- А ты сам-то поспал бы там? Там кошка-то не пролезет , а ты говоришь , там этот.." Зоишна заволновалась: "-Надо его разбудить!" Профессор снова пожал плечами и вгляделся в блюда на столе. "-Света , а что сегодня на ужин?" "- А ты что ослеп? Всё перед тобой." - хищно ответила супруга. Профессор осторожно потянулся к горячим не-то пирожкам , не-то каким-то гигантским клёцкам. "-Сначала холодные закуски !" - гаркнула Дрэмп , что даже Зоишна подавилась куском. Профессор смиренно одёрнул руку. Перед ним стояло блюдо , своим цветом и запахом не инициирующее пищеварительных рефлексов. Григорьич осторожно спросил: "- Светлана , а можно сразу к чаю?" Взгляд Дрэмпа на миг вспыхнул негодованием религиозного фанатика , затем приобрёл глубокий огонь частилища Шеол и , наконец засветился ровной испепеляющей линией лазерной резки. "- А мы для кого это всё готовили...? Для кого тут мантулились , а..?" - зловещим шепотом вопрошала Дрэмп , изготовившись к прыжку. "- Я тебя задушу , паскуду неблагодарную! Я тебя расчленю ! Распну , гадину очковую !!! Я из тебя , удода плешивого , сама чучело для музея... " Вдруг сверху раздался какой-то звук... Все тотчас замерли и воззрились на грязный потолок. Там ,определенно, кто-то шевелился. До слуха доносились едва различимые шорохи и даже кряхтение. "-Он там !!!" - завопила Зоишна и нелепо замахала короткими руками в драных рукавах шубейки. Дрэмп ухмыльнулась : "-Жрать захотел , завозился." Профессор серьёзно задумался, подперев голову рукой. "-Надо как-то снимать... Надо как-то вынимать..." Дрэмп язвительно рявкнула : "- Вот Вы и снимайте и вынимайте! А я ещё одну ночь куковать с этим паркуристом не буду! Доем , уберу посуду и пойду постели готовить. А Вы тут свои МЧС творите , как хотите." Профессор встал и направился за инструментом , Зоишна стала доедать остатки подозрительной снеди , дабы не пропало. Григорьич вышел из дома на морозный ночной воздух. В лицо ударило свежестью и ноздри сразу закололо. Небо было глубокого кобальтового цвета и лишь где-то вдалеке за Змеинкой угадывалась узенькая полоска подсвеченного населёнными пунктами краешка. "-Дааа... Лучше бы мы с Михалычем просто за грибками сходили. Меньше проблем." - подумалось Григорьичу , пока он пробирался по снегу к сараю , где надеялся отыскать длинный шест или какой-нибудь дрын , который можно было бы оснастить крупным крюком , наподобие багра. В сарае стоял такой мороз , что даже любимый радиоприёмник профессора издавал лишь крысиное попискивание. Григорьич подобрал подходящее орудие спасения. Это был обломок корабельного флагштока из хорошего толстого алюминия , длиной метра полтора. На конце профессор укрепил гигантский , размером с ботинок , мясницкий крюк. Эту устрашающую крючину в конце восьмидесятых использовали деревенские ассенизаторы для подъёма массивных ёмкостей с биологическими отходами на местной кооперативной свиноферме "Ниф-Ниф". Профессор тщательно примотал крюк проволокой и хотел даже паять , но махнув рукой и подумав , что худосочный Павлов вряд-ли соскользнёт с крюка , направился обратно в дом. Подойдя к крыльцу , Григорьич вгляделся в кривенький , но надёжный градусник , привязанный к зубной щётке и вставленный в щель между рамой и стеной. Сомнений не оставалось - минус 29 градусов по Цельсию. Григорьич поёжился и задевая крюком за всё , что попадалось на пути , втиснулся в дверь. Зоишна со Светой оторопели при виде инструмента профессора. "- Ты что , хочешь этим багром делать?" - настороженно спросила Дрэмп. Профессор приосанился : "-Для начала нужно точно определить место залегания Михалыча на потолке. Этого можно достичь вертикальной перкуссией , или иными словами, простукивания потолка обратным концом этого флагштока. Вот так." - и профессор , перевернув мачту , слегка стукнул тупым концом в потолок. "-Здесь , слышите , как бы , гулко. Там сверху пустота. А вот здесь.." Он стукнул ещё. "- Здесь Павлов?" - глуповато вскрикнула Зоишна , вытаращив глаза. "-Нет , здесь потолочная деревянная балка." - поправил Григорьич. Передвигаясь вдоль стола , странная процессия простукивала потолок , с которого на еду сыпалась всякая многолетняя труха , сухие фрагменты насекомых и опилки. Ударив в какое-то место , Григорьич прислушался.. Сверху , как будто что-то донеслось. Профессор стукнул ещё.. Переведя взгляд на затихших женщин , Григорьич шепнул : "-По-моему , здесь.." Передав шест Дрэмпу , профессор побежал за верёвкой. Светлана Романовна взвесила мачту в руках , глянула на потолок и , прицелившись , с силой долбанула шестом в протолок. Удар был настолько силён , что подбородок Павлова взметнулся вверх , как от боксёрского хука. Стукнувшись головой о доски крыши , он мгновенно проснулся. Не соображая , где он и что происходит , Павлов получил мощнейший удар снизу в грудь. У грибника перехватило дыхание , тут же следующий удар в пах. Дрэмп с азартом колотила , что было силы в потолок , осыпая стол целыми потоками трухи. Руки работали подобно поршню двигателя , неустанно молотя вверх. Михалыч задёргался под градом ударов снизу. Не понимая , в чём дело , с выскочившей пластмассовой челюстью , Михалыч пронзительно завопил протяжно и что есть мочи. Его отчаянный вопль слышался даже снаружи дома и эхом раскатился по зимнему лесу. Дрэмп в запале продолжала колотить шестом , и сквозь этот частый стук Зоишна расслышала протяжный , высокий крик. "- Вон он , где ! Вон он где , Витац !" - заорала она , радостно тыча в то место , где от ударов шеста даже осыпалась краска. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" -продолжение повести. ...к таинственным погребениям. В этот вечер мороз прихватывал не на шутку. Григорьич чувствовал это кончиком своего носа , который с характерным покалыванием и пощипыванием грозил отвалиться , придав своему незадачливому хозяину вид , если не более комичный , то несколько зловещий. Кутаясь в капустообразные одежды , профессор возился в глубине погреба в поисках прошлогодней картошки , которую к качестве эксперимента они с Михалычем заколотили в глухой деревянный ящик и завернули в синтетическое покрывало. Павлов уверял , что так делал его прадед во времена , когда армии Наполеона нужна была картошка... Для профессора всегда оставалась загадкой призрачная связь предков Михалыча с французским императором. Но сорт этой синей картошки в Тэле все дружно называли Бонапартизм , и нахваливали за столом , и уплетали почем зря. Григорьич любил всяческие усовершенствования. Вот и сейчас он не мог вылезти из погреба по причине того , что рейлинговая система ступенек с шарнирным противовесом почему-то не хотела работать и заклинилась в самом неудобном положении , блокируя своей сложной конструкцией путь наверх. "-И картошку-то не вытащить.." - переживал Григорьич - " И ужин будет лишен Бонапартизма..." Тем временем Павлов , измотав последние силёнки в тщетных попытках вылезти из получердачья , обреченно затих меж досок и даже задремал. В стылой тишине подкрышья раздавался лишь его сиплый храп , да время от времени поскрипывали от мороза стропила. А внизу , под этим спящим ползуном , в помещении веранды снова оживали приготовления к очередной тэлианской трапезе. Дрэмп с Зоишной тщательно , с присущей только им виртуозностью придавали прежним , знакомым блюдам совершенно новое звучание и оригинальные оттенки. Остатки салатов были свалены в кастрюлю , приправлены смесью перцев и отварены на малом огне. Затем Дрэмп добавила свежий репчатый лук и специи. Варево подавалось охлажденным в индивидуальных пиалах с веточкой псевдобазилика. На широком блюде из вырезанного пластикового щита подавалось "Байковское ассорти" - своеобразная паэлья из остатков каши , измельченной ветчины , огурцов , резаных макарон , кусочков котлет , давленых оливок и колбасных попок. Зоишна уверяла , что когда-то на Электросиле работал один известный антисемит Примазов , обожавший лакомиться остатками после банкетов. В блюдах Зоишны так или иначе присутствовали те ностальгические электросиловские нотки , роднящие Селицкую отнюдь не с антисемитизмом. "-А где мужики-то?" - мимоходом спросила Дрэмп , принеся на стол вымороженную на улице некую съестную массу , таящую в себе сполна ереси. "-Так они же за грибами хотели?" - отозвалась Зоишна , сосредоточенно , подобно сапёру , монтируя какой-то невиданный доселе закусон. "- Это придурок нам и эту ночь спать не даст?" "-Павликов , что ли?" - переспросила Зоишна , разъединяя и вновь соединяя разваливающуюся конструкцию из рыхлой , подсохшей курицы. "- Ты Зойка , как хочешь , а я больше с факелами не пойду. Этот ненормальный тут всех шизиками сделает." "-Кто , Вова?" "-Да какой Вова?! Павлов твой!" - и Дрэмп с ненавистью шлёпнула ложку майонеза в кисловатое овощное крошево. "-Я уже грешным делом подумываю.." - Дрэмп ложкой в руке указала вверх , вероятно , на небеса - "-Как он там без грибов-то будет? Ханыжник горбатый. Сопло свиное. Тютень убогий." Светлана снова указала наверх ложкой (точно в направлении Михалыча над потолком) "- Он там богу будет мозги полоскать своими грибами. Неуёмная душа! Софья, а ты грибы-то Павлова так и не почистила?" Зоишна виновато глянула на сестру. "-Светуль , давай мы их вариться поставим , они промороженные насквозь , это для грибов только на пользу." Так и порешили , в алюминиевом тазу на коптящей керосинке поставили воду. Мороженые неэстетичные комья вывалили из ошмётков светиного пуховика на кухонный стол с каменным стуком. Дрэмп задумчиво уставилась на чёрные разнокалиберные булыжники. "-И они это жрать будут... Будут..." Снаружи на хутор накатывал нешуточный мороз. Окрестные ели замерли в мертвенном оцепенении и лишь изредка в лесу раздавался звонкий треск промёрзших стволов. Небо было сине-чёрным с мириадами сверкающих бриллиантовых россыпей. Григорьич уже хотел рыть подкоп в мерзлоте , но вовремя одумался и просто , сломав хитроумную лестницу , с трудом выбрался наружу , бережно прижимая за пазухой несколько клубней Бонапартизма. Снег тонюсенько скрипел на самой высокой ноте. Верный признак лютого мороза. Профессора сковало холодом. Он беспомощно огляделся и неловко двинулся к дому , придерживая заветный картофель. Добравшись до крыльца , Григорьич отдышался и толкнул дверь. Дверь не поддалась. "-Опять переклинило от температуры.." - подумал профессор и попытался снова толкнуть дверь. Изнутри послышались шаги и недовольное ворчание Дрэмпа. "- Света , помоги дверь открыть." - попросил Григорьич , толкая скрипящие филёнки внутрь. "-Да погоди ты , не толкай!" - крикнула Дрэмп и тоже толкала дверь , только изнутри. "- Света , она чуть вверх , чуть вправо и по диагонали!" Тут Дрэмп с разбега саданула ногой по двери , да так , что та согнувшись , проломилась сквозь косяк и распахнулась наружу , сбила профессора с ног. Тот растеряв картошку , полетел навзничь в снег , нелепо растопырив руки. "-Света , ну нельзя же так примитивно!!!" - заорал Григорьич , барахтаясь в сыпучем снегу и ища шапку. "-А что я тут тебе ключики подыскивать буду?" - угрожающе процедила Дрэмп , стоя на крыльце подбоченившись. "-Где твой хмырь-напарник? В лесу? Он нам хоть сегодня поспать даст? Я его , заразу , на морозе оставлю! Чтоб его грибной чирий пожрал ! Чтоб он омаслятился сам ! Мухомор чёртов!" Профессор напялил шапку прямо со снегом и подполз к крыльцу. "-Света , он не в лесу." "-А где?" "- Он на крыше." Дрэмп глядела на мужа с уничтожающим недоверием. "-На какой ещё крыше?" Григорьич с кряхтеньем и сморканием поднялся на ноги. "-Я , Свет , тут за картошечкой , это , ну , к ужину , к грибочкам.. Бонапартизм." Дрэмп устрашающе сгорбилась и подступила к профессору вплотную. "- Мне Ваш этот Бонапартизм за выходные уже во , где !!! Я что тут нанялась на Вас ишачить?! Пошли ужинать , всё на столе! А этот грибной прыщ - как хочет!" Профессор горестно оглядел дверь. "-Свет , она же не в ту сторону открывается." Дрэмп прошипела ему в самое лицо : "- Сейчас я тебя самого в другую сторону открою. Марш за стол , червяк узколобый! И не питюкай !" Григорьич поплёлся на веранду , понимая всю тщету возражений этой фуриеобразной и ожесточенной бабке. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение повести. ...предстоящего ночлега. Михалыч оказался в , практически , замкнутом пространстве абсолютно непроходимого подкрышья. И состояние этой непроходимости невольно навеяло у пожилого бухгалтера давние воспоминания о его первых грибных опытах в Бойково. Был , кажется , 1988 год.. До этого момента приезд Павлова в Тэль был невозможен из-за деспотического характера прородительницы Зоишны и Дрэмпа Валентины Архиповны Селицкой в девичестве Коммер. Эта властная и непоколебимая женщина устанавливала в Тэле свои порядки и решала , кому быть в Тэле , а кому довольствоваться красочными рассказами да байками. Павлов застрял между гвоздатыми досками , подобно кроту в капкане. Кругом было темно и пахло старым рубероидом. Павлов попытался пошарить вокруг. Под руку попалась истлевшая мумия то-ли ежа , то-ли белки. "Вот и меня тут ждёт та же участь.." - мелькнуло в бухгалтерской голове. "Где же тут может быть одежда? Может быть она когда-то и была здесь , но кто же может сюда лазать кроме белок , спасающихся от зимних холодов , да и те , вон , околевают в одночасье. Павлов , собрав все силы , протиснулся вглубь подкрышья , с треском разрывая старинный пальтуган хищными когтями шиферных гвоздаков. "Вот уж выходные !" Снаружи ,вроде бы, послышался голос. Павлов прислушался. Пополз дальше , подобно какому-то партизану на чердаке фашистского штаба. Сверху посыпалась труха и Павлов втянул головёнку в утлые плечишки. " Я как черепахер." - подумал бухгалтер и протиснулся дальше. Пространство получердачья было довольно длинным , Павлов прополз еще метра два , но конца не намечалось. Плечи затекли , ломило спину , а колени и локти горели от ссадин. В загривке , казалось , был воткнут боевой меч и мешал продвижению. Павлов отчаянно постучал по поверхности пыльных досок. Прислушался. Тихо. По его расчетам , он должен был находиться прямо над столом веранды , непосредственно над сидящими. Почему же они его не слышат? Михалыч приложил исцарапанное ухо к доскам под собой. Сквозь шум в ушах доносились какие-то отдалённые голоса. Григорьич уже в третий раз за вечер умиротворённо вышел из туалета и благостно оглядел звёздный небосвод. "Какие здесь необычайно звёздные ночи! Даже воины-интернационалисты , которых теперь незаслуженно называют , попросту , интервентами в жарких африканских странах вспоминали эти звёздные ночи в Тэле и писали домой трогательные письма." Григорьич сунул закоченевшие руки поглубже в карманы и неторопливо побрел к погребу , усмехаясь по пути своим сентиментальным мыслям. В лесу что-то ухнуло. Профессор прислушался. На миг ему показалось , что кто-то кричит. Зимний лес полон загадок , некой непостижимой тайны и чудес! Профессор пошел дальше , не обращая внимания на раздающиеся в ночи отчаянные вопли зажатого меж досок Павлова. Возле погреба снега было меньше и Григорьич без труда добрался до замка на изветшалой , покрытой многолетним мхом и лишайниками двери в погреб. Ключи были всегда у профессора в кармане брюк , но добраться до них через многочисленные напластования одежды было весьма непросто. Григорьич скинул с себя два верхних пальто. Стянул куртки и полупальто. Расстегнул плащ и разъединил застёжки из сломанных молний. Распахнул перешитый из двух пиджаков китель и добрался до ключей. Щурясь в темноте под гигантскими еловыми ветвями и путаясь в докучливых полах расхристанной одежды , профессор отпёр погреб. В лицо приятно дохнуло сеном , подгнившим деревом и чем-то специфически-деревенским , от чего на душе профессора разлилась нега. "Этот погреб он в 1975 году сам вычищал. Помнится , как профессор был поражен увиденным. В тёмной глубине финского гротика из многотонных гранитных валунов под толстым слоем заплесневелых опилок и измельченной древоточцами трухи находились шесть человеческих скелетов в истлевшей чёрной форме "СС". Григорьич обомлел.. Он до того растерялся , что совершенно не соображал , что в таких случаях нужно делать. Под мерный перестук осеннего дождика , профессор в нарушение всех мыслимых и немыслимых законов, самостоятельно выволакивал мумифицированные трупы из погреба и укладывал под ёлками рядком. Оружия и боеприпасов не нашлось. Все шесть эсэсовцев были практически одинакового высокого роста. Двое были обуты в сапоги , а четверо в прочные высокие шнурованные ботинки. Ремни ,пилотки , фуражки и обувь прекрасно сохранились. На всех солдатах были наручные часы. Григорьич полтора часа внимательнейшим образом разглядывал погибших немцев в свете своего фонарика , а затем твёрдо решил сохранить эту жуткую находку в тайне. Григорьич с детства любил тайны. Эта волнующая аура таинственности! Это непередаваемое осознание избранности , посвящения , тревожного состояния табу. Профессор полночи копал для гитлеровцев братскую могилу на месте будущей бани. Той дождливой октябрьской ночью он поклялся до самой смерти не открывать этой страшной тайны финского хутора. И выстроив в следующем году новую баню , профессор каждый раз украдкой наблюдал за весёлым и беззаботным ликованием родственников и гостей , с азартом гомонящих в парилке или весело шутящих в предбаннике. Без малого сорок лет никто и не догадывался о жутком , противозаконном, практически ритуальном захоронении под знаменитой хуторской парилкой. Сколько же гостей за эти годы посетили эту отличную баньку! А какой пар! А какой полок ! А предбанник , с широченным лежаком ! Банька в Тэле - на славу! А под скользкими осиновыми досками пола , под цементными уклонами слива , под старой нечищеной трубой стока в тайной братской могиле десятилетиями покоится часть ужасной истории. Шесть оборвавшихся жизней , пришедших на чужую землю элитных офицеров Германии. Как бы распорядилась судьба этими людьми , если бы не фанатичная преданность идеям Фюрера? Если бы не фатальные обстоятельства из гибели на отдалённом хуторе Карельского перешейка? Если бы не заброшенный , никем не пользуемый финский погреб и странная , необъяснимая тяга советского профессора к таинственным погребениям.. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение. ..Зачем ты здесь..." Григорьич глубокомысленно разглядывал Павлова , который сидя на снегу , напоминал окруженца. Жалкая , ободранная одёжка сидела на Михалыче криво и, скорее , тяготила его , стесняя и без того неловкие движения. Многослойность создавала дополнительную обузу , вызывая излишнюю потливость и дискомфорт. Отовсюду торчали какие-то лоскутки и обрывки материи , всё было как-то неудобно загнуто либо подвёрнуто. "- Михалыч , а зачем ты вчера в лес-то пошел?" "- Ядановтэенебыывотисо..." "-Погоди-погоди , а ты рыгни , разборчивее получится." - предложил профессор. Из дома показалась Светлана Романовна и окликнула сидящих на снегу старичков. "- Вы что там как расселись как кочевники? А ну , за стол! Я больше греть не буду!" Григорьич нехотя повиновался. Павлов тоже покорно поднялся на ноги , и последовал на зов. На веранде от дыхания стоял едва заметный туманец. Григорьич задумчиво уселся на табурет и опасливо глянул на дверь в жилую комнату. "-Света , а Вы зачем дом топите?" Дрэмп неодобрительно подняла взгляд. "- А тебе чего?" Профессор налил себе и михалычу кристально-чистой водки и поискал среди плотно составленных блюд подходящую закуску. "- Просто , какой смысл расходовать дрова , если мы уже второй день мёрзнем на веранде?" Дрэмп сузила глаза в выражении крепнущей ненависти. "- А что прикажешь , шастать туда-сюда и дом выхолаживать? Мы - топить , а Вы выхолаживать?" Профессор с аппетитом выпил , Михалыч же опять облился , но принялся возбужденно есть из ближайшей тарелки , набивая рот и тихо постанывая. "- Света , я конечно , всё понимаю , термодинамика там , термообмен , но где логика? Помилуй бог , мы тут замерзаем как цуцики , а ты утверждаешь , что это в высшей степени рационально. Когда же греться-то? Михалыч , тот вообще скоро будет как этот , мамонтёнок Дима. И чья это сомнительная идея , принимать пищу на холодной веранде? Мы же могли сидеть в тепле и не комплексовать по поводу дров. Григорьич снова выпил и уже твёрже заявил : "-Мы с Михалычем идём в дом." Дрэмп медленно поднялась. "- Я тебе тебе такой дом сейчас устрою , что своих не узнаешь. До того , как лечь спать ни один из Вас порог не переступит и тепло не выпустит. Оденьтесь по-теплее и идите книжечки свои перебирайте , пока мы с Софьей кровати постелим. И без самодеятельности ! А -то спать в сарае будете , на картонках , мать Вашу ! На досках ! Умники хреновы! Сами палец о палец не ударят , чтоб подтопить да дров поднести! Профессора чёртовы ! " Зоишна с поднятыми на лоб бровями таращилась на сестру и уплетала остатки селёдки под шубой , хотя "под шубой" была масса и других необычных ингредиентов. Михалыч доел мятые сардельки и теперь жевал обветренный яичный паштет с кильками и редькой , борясь с очередной порцией воздуха под пищеводом. "-О-о... ООООООООООвертайм." Зоишна вздрогнула. "- Павликов , а ты стал лучше говорить за едой." Профессор поддержал : "- Вот и я заметил существенный прогресс в дикции Павлова именно во время регургитации ." Дрэмп желчно хмыкнула и выпила. "- Меня вообще этот "Король говорит" достал уже. Скорее бы уж спать лёг! Хоть в лес-то не попрётся , на ночь глядя?" Павлов безропотно кушал почерневший грибной пирог и поглядывал на раскрасневшегося от водки профессора. "- Отчего же , Света? Мы с Павловым пойдём перед сном его грибную тропу проверим. Она уже утоптана за это время , видна. Оденемся по-теплее и двинем. Ты как , Михалыч?" Павлов было вскинулся , но содрогнулся в конвульсиях : "- Тррраааааастовая компания." Дрэмп в изумлении перестала жевать. "-Сука.." - только и прошипела она. Григорьич полез под диван и извлёк оттуда старое слежавшееся пальто с белыми разводами плесени. "-Михалыч , ты надень вот, это тёплое пальто , это я ещё аспирантом , это я ещё..." Павлов с опаской глянул на абсолютно негнущееся в руках Григорьича пальтище. " - А я облачусь в другое , сейчас с чердака достану. Павлов , поможешь мне?" Старички заспешили к выходу , ибо вход на чердак веранды представлял собой замаскированный лаз на узеньком фронтоне с торца верандной пристройки. Приставив к стене разболтанную лестницу-богомолку , профессор подсадил на неё Павлова и дал указания , как отыскать лаз. "- Тебе , Михалыч будет проще , ты по размерам меньше. Туда раньше мой младший лазал , пока свои сто девятнадцать не набрал. А ты в самый раз , как этот , как его биш ? Гудини !" Павлов с неимоверными усилиями преодолел лестничку и , как собака , протиснулся в узкую дыру чердачного лаза. Когда кривые ноги Михалыча исчезли в темноте , профессор крикнул вдогонку :" - Там надо ползти осторожно , там сверху шиферные гвозди. И , смотри , правее не ползи , там крыша сужается." Радостно потирая руки , Григорьич постоял еще минуту и , ёжась на морозе , крикнул Михалычу : "- Ты , как найдешь одежду , стучи сверху , мы тебя на веранде услышим! А я пойду греться!" и профессор засеменил обратно в дом. Не успев добежать до двери , Григорьич круто изменил траекторию и со всех ног пустился к туалету , смешно увязая в снегу и нелепо размахивая руками. Ворвавшись в холоднющую уборную , профессор запутался в свисающих с потолка грибоподобных плетях плесневого мха. Паникуя , путаясь в многочисленных одеждах , Григорьич неистово дёргался и изгибался , пытаясь торопливо освободиться от штанов в темноте. В тесном помещении эти действия были еще более затруднительны и профессор , буквально , срывал с себя одежду , подобно экзорцисту. На веранде женщины допивали чудесную водку "Kauffman" , и строили сложные планы предстоящего ночлега. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение. ...принялись за еду. Над столом стоял слабо-кисловатый запах , подогреваемый интенсивным дыханием , принимающих спиртные напитки сотрапезников. Единственная лампочка в героической люстре изо всех сил старалась осветить чудаковатые блюда , виртуозно приготовленные из оставшихся продуктов. Чего только тут не было! Вчерашние солёные огурцы подсохнув , превратились в экзотических дельфинов на поверхности пропущенного через мясорубку бифштекса , перемешанного с печеночным паштетом. Ссохшиеся лимоны образовали причудливые узоры на горе объединённых салатов. Свекольник в кастрюльке был щедро заправлен недоеденным пюре и дополнен изрубленной курицей. На отдельном блюде была оригинальная версия фуагра из произвольных компонентов. Григорьич ,увидев тарелку с бывшим заливным сомиком , изумился. Вместо желейной массы рыбный кружок обволакивала какая-то сиреневая кашица , а на её поверхности была дюжина мидий в виде бегущего по тундре стада оленей. "-Михалыч , ты , как потомственный оленевод , должен это оценить!" Павлов дожевал хлебный мякиш с помидором и загоготал : "- Г-г..Г-г.. Ггэри Бъюуууууууузи." Дрэмп вздохнула и состроила снисходительную мину. Профессор пригляделся к подносу. На эмалированной вёдерной крышке со спиленной ручкой были уложены выпотрошенные тушки скумбрий , внутрь которых была набита утренняя гречневая каша с остатками чесночка и грибочков. Сверху рыбы были эстетично посыпаны пармезаном и спрыснуты , за неимением лимона , мандарином. Григорьич недоверчиво наколол рыбёху вилкой. "- Света , а подо что сия изысканная закуска?" Дрэмп энергично пережевывала затвердевшую за день буженину и её съемные протезы при этом издавали едва слышимый пластиковый скрип. "- А тебе тут , что? светский раут , что ли?" Михалыч хохотнул и тут же поперхнулся , "-Т-т.. Т-т.. Ттооооооотал." Зоишна удивленно покачала головой с кучей выбеленных десятилетиями пружинных волос. "-Павликов , только не подавись." Профессор пожал плечами и тихонько откусил от рыбинки. На стол упало несколько гречинок. Медленно , с видом авторитетного дегустатора , Григорьич осторожно пережевывал рыбу , поминутно замирая и тщательно выискивая мелкие включения. Павлов , замерев , наблюдал за профессором , словно ждал какого-то эффекта. Григорьич с видимым затруднением проглотил. Все вздохнули с облегчением и Зоишна провозгласила : "- А что это Володя сегодня стихов не читает? Традиции Тэля нарушать нельзя. " Павлов одобрительно загомонил и неловко потянулся к фигурной бутылке с плавными обводами дизайнерского стекла. "- Куда ты , Павлов!" - вскрикнул профессор , но было поздно... В сборный салат из "Мимозы" , оливье и греческого полетела рышка с кастрюльки , обнажив перед взорами куриную расчленёнку. "-Павлов , ты не хватай!" - резко одёрнула Дрэмп , вытаскивая крышку из салата и перемешивая ложкой всё до неузнаваемой массы. Профессор забрал у Михалыча бутылку и снова принялся всматриваться в надпись. Дрэмп металлическим голосом комментировала : "- Володя , а ты каждый кусок обнюхивать будешь? Ты же уже вторую такую открываешь , что же ты вперился в неё снова?!" "-Света , а я вдумчивый человек. Для меня в первую очередь важны детали. Детали , нюансы , оттенки. Это и есть сложная и многоплановая составляющая нашего безграничного материального мира. Мира предметов , мира тактильного , мира , если хотите , осязательного." Профессор поднёс бутылку к самому-самому носу и медленно прочитал : "- Кауффман. Кауффман-Кауффман , что-то знакомое..." "-Да , наливай уже , Володя! Что за анализы?" - подала голос Зоишна , сваливая обратно из своей тарелки в общую какой-то кусок. Григорьич аккуратно налил всем водки и , завинтив крышечку , привстал над столом. "- Я прошу прощения за непредвиденную задержку , но вынужден на несколько минут покинуть Вас ненадолго... Я быстро... Я это..." Дрэмп презрительно проводила его взглядом и хмыкнула : "- Ишь , ненадолго..." Зоишна потянулась к пропущенным с зеленью и грецкими орехами пельменям. "-Зойка , ты лучше... лучше , другое попробуй." - как-то настороженно посоветовала Дрэмп. Павлов вскинул руку с наполненной рюмкой. "-Ябогодаювазазаотузаугшэнезавиманекоме." - и он знаком пригласил всех присоединиться к тосту. Зоишна умильно сощирилась и выпила до дна. Дрэмп глядела прямо на Михалыча и веки её глаз работали как оптический прицел."-Павлов , а ты что там в моём пуховике припёр?" Повисла тишина. Было слышно , как урчит кишечник у Зоишны. "-ЭтоээбаганникигибытакиеваитьмоножаитьмономысГигоишемзотовим." "-Знаешь , Павлов , ты тут свои дикторские амбиции не выпячивай. Тебя тут никто ни хрена не понимает. Ты эту мороженную погань сам и жри. Мы с Зойкой этот навоз кабаний варить не будем. Грибник ты хренов! Ты летом-то полные корзины червяков да мухоморов таскаешь , а нам с этим мусором мудохайся?! А за мой пуховик ты еще заплатишь." Зоишна заикала и сплюнула что-то на свою тарелку. Павлов смиренно сидел и тихо жевал потемневшую капусту с редкими морковно- картофельными включениями. "-А чего это Вальдемара так долго нет? Павликов , сходи-ка за ним , где его неуда носит?" - сердито приказала Дрэмп , выпив четвёртую рюмку. Михалыч , дожевывая на ходу , надел поверх розового пальтеца истлевшую финскую доху с надвязанными манжетами , поплёлся на улицу , тихо едва слышно рыгая : "- Т-т..Т-т..Т-тумооооороу." Дрэмп проводила Павлова уничтожающим взглядом. Главбух вышел на воздух. Только сейчас он ощутил в животе неясные возмущения , отдалённо напоминающие расстройство желудка. Вечер в Тэле был бесподобным ! Густо-синее небо , подсвеченное из-за Змеиной горы затухающими отблесками заката , казалось бархатным. Косматые вершины склонившихся елей были недвижимы и сказочны. Морозный воздух , едва слышно звенел тишиной. Кругом ни души. Павлов подавил желудочный спазм и направился к туалету , теряя драгоценные минуты... В какой-то миг все его внутренности восстали в едином порыве и откуда-то из глубины души наружу вырвался поток и громкий возглас : "- Стар Воооооооорс !!!" Хлынувшая река оросила весь снег рядом с Павловым пёстрыми , хаотическими узорами. Невероятное облегчение завладело организмом Павлова и он встал на колени в снегу. "-Михалыч , а ты заметно лучше говоришь , когда рыгаешь." Рядом сидел Григорьич. Перед ним снег был так же характерно украшен. Павлов настороженно повернулся к профессору. "- Ты посмотри , какая красотища-то , а?"- восторженно развёл руками Григорьич - "-Тут же благодать , практически , божья." Михалыч оглядел профессора. Со стороны могло показаться , что эти два эскимоса совершают какой-то вечерний обряд , сидя на снегу. "- Грайсдунклум , Вас не мутит?" - тактично поинтересовался профессор. Михалыч замотал головой и попытался подняться. Вдалеке блеснула зарница. Профессор остановил Павлова рукой. "-Михалыч , а давай еще немного посидим вот так. Никуда не торопясь , не суетясь. Вот так просто на снегу , под сгущающимися сумерками Тэля. Забыв про эти условности , эти обременительные установки , правила , предрассудки. Кто мы? Кто ты , Михалыч? Зачем ты здесь... " Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" ...уже подходя к крыльцу. Михалыч семенил сзади , оставляя на снегу отпечатки , напоминающие след волочения крупной дичи. Его истрепанная одежонка окончательно разорвалась и теперь с легким треском самопроизвольно отторгалась , задевая за очередное препятствие. Профессор величаво , даже царственно взошел на крыльцо. Входная дверь несколько изменила свои изгибы и форму , судя по всему отреагировав на изменение атмосферного давления. Открылась легко , без привычного скрипа. Старички вошли на террасу , отряхивая снег. Принюхавшись , профессор отметил целую гамму новых запахов , витающих в промёрзшем помещении. Сложный букет кисловатых нот , однозначно говорили о приготовлениях к ужину. Тут ароматы были многогранные , от рыбно-консервных до густо-салатных , пряных. "- Ганфштенгль , Вы голодны?" - обернувшись к Павлову , театрально произнёс Григорьич. Павлов задёргал своей подвижной головкой , как страус , выискивая пищу. Церемонно постучав в верандную дверь , профессор чуть склонился : " -Гогенцоллерны , Всё готово? Или нам вновь брести бесцельно грибною тропой в поисках призрачной корзины?" Из-за двери тотчас высунулась хорьковатая мордочка Дрэмпа в неизменном шарфовом тюрбане и прошипела : "- Позовём , когда надо!" - и дверь захлопнулась. Григорьич обернулся к Михалычу : " -Ах , эти "рёбра" , какие же они предсказуемые... А не проследовать ли нам в библиотеку и не отыскать ли руководство по приготовлению баранников в зимних условиях?" Павлов обреченно поплёлся за профессором в маленькую комнатку с тем самым усечённым диваном и секретером. Комнатка освещалась единственной лампочкой на стене , которую нужно было непременно выкручивать , если требовалось разложить секретер. После опускания столешницы , лампочка снова вкручивалась и освещала открывшийся вид на книги. Профессор по-хозяйски уселся за стол и подслеповато уставился на корешки многочисленных томов. Павлов неловко плюхнулся сзади на монументальное диванное сооружение. "-Таааак... " - протянул Григорьич - "- История бурских войн." , "Приключения во тьме." Павлов , а у тебя на Звёздной библиотека есть?" Сзади раздалось невнятное бормотание и кряхтение. "- Ясно - ясно.. " Алеви Ашлаг. Комментарии к Торе" , это из астрономии что-то? Павлов , ты силён в астрономии?" Михалыч изо всех сил изображая заинтересованность , корчился на диване в изысканных позах собеседника. " Тааак , руководство по глубоководному минированию , справочник ветеринара-акушера , описание страстей Святого Антония.. , про моего младшего , что-ли? Вот ! Грибы Ленинградской области и их заготовка ! Тут с дарственной надписью , Михалыч. " Валентину Михайловичу Павлову от коллектива бухгалтеров объединения "Электоро... Опять Тора ? Электоро.. -неразборчиво. Электросилы , а-а-а ! На 23 февраля. И подписи тут : Леонид Идензон, Григорий Фейгинский , Борис Кауфман. Кауфман...? Что-то знакомое... Профессор обернулся к Павлову. Тот мирно и безмятежно похрапывал на кучах тряпья и каких-то пустых пакетов. Лицо спящего старика было настолько чумазым , что в неярком свете напоминало обычный дачный сандаль. Профессор присмотрелся. " А ведь ему и восьмидесяти нет." - подумалось Григорьичу. "Я-то на два года младше и каждое утро бегаю в парке , водой обливаюсь." - уверен , буду долгожителем , ведь , без дурных привычек. " Послышался призывный клич Зоишны : " - Бродяги-дворняги ! К столу! Бродяги-коряги! Ужин готов!" Профессор снисходительно усмехнулся этому незатейливому экспромту и тихонько поднялся. Стараясь не потревожить Павлова , он вышел из комнаты , бесшумно притворив дверь. На веранде же было традиционно холодно и весело. Стол был плотно уставлен вечерним ремиксом. Григорьич азартно потёр ладонями и удивленно посмотрел на табуретку вместо своего полукреслка. "-Света , а...?" "- Что смотришь , как баран на новые ворота? Садись , и не ереси!" "- Но я... Традиции... Я так не могу." "- Что же теперь , мастерить новый трон на час уйдёшь?! А ужин ?! И , кстати, где это хмырь?" "- Тише , он прилёг." "-Что он? Прилёг? Перед ужином? Да я ему-собаке так сейчас прилягу!!! Зойка , я твоего Павлова сейчас четвертую ! Мы весь вечер мухохались с этим ужином , а он , видите-ли прилёг! Я бы тоже прилегла ! Да вот посуду мыла после обеда!" Профессор примирительно молвил: " -Дорогие женщины , пусть этот славный , парадоксальный человечек из своего мира отдохнёт. Он же не такой , как мы , он неуд. "- А ты не неуд ?!" - не унималась Дрэмп - "Ты самый настоящий неуд и есть! Садись на табуретку и жри , давай , пока не остыло! Неуды понаехали , и других неудами делают!" Зоишна восторженно следила за перепалкой супругов и таращила глаза. "- Павлов голодным останется." - предположила она. Все расселись за столом. "-Вот и хорошо." - закончила Светлана Романовна , накладывая себе салат из мидий и артишоков с перцем , который превратился уже в абсолютно однородную массу с едва различимыми кусочками маслин. Григорьич тоскливо окинул взором бесцветные мясные нарезки , перемежающиеся с кусками гнутого , черствеющего хлеба. Кое-где заботливой рукой были положены ниточки прелого укропа. "- Зоишна , а Вы не позвали бы Михалыча?" - обреченно попросил профессор , понимая , что выпить без Павлова не сможет. Какой интерес закусывать в обществе отчуждённом , несолидарном , а в некотором смысле даже враждебном. Женщина... Разве по силам ей создать мужчине поистине благостную компанию? Разве может женщина придать застолью ту толику единства и смысловой гармонии , без которой и возлияния кажутся пресными и лишенными смысла? Каково быть за столом духовным отшельником , изгоем и даже парией? Мужская компания придаёт культуре пития ту неповторимую завершенность , которая питает наше сердце самыми умиротворенными чувствами. " -Зоишна , Дорогая.. Позовите этого Микофунгозника." И профессор решительно потянулся к изящной прозрачной бутылке в виде какого-то то-ли когтя , то-ли капли с серебристым навершием. "-Магомееет!" - громко позвала Зоишна. "- Магомееееет ! Вставай , поднимайся , рабочий народ!" В дверях появился Павлов с "помятым сандалем" лица. "- Егерьмайстер , Вы проспались?" - весело приветствовал Павлова профессор. Михалыч заурчал и протиснулся вдоль окна ближе к профессору. "- Ты , Михалыч , как этот , Йепи." "- Йети , неуд!" - поправила Дрэмп и мотнула головой. Все весело принялись за еду. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam "Грибною тропой" продолжение повести. ...сказочный склеп уборной. Ещё один зимний день в Бойково догорал вечерним солнышком и в мягкой тишине этой карельской идиллии слышались только отдаленные крики ворон да уютный хруст снега под ногами смешно передвигающегося Григорьича. Профессор проверял посты.. Это занятие представляло из себя ежедневный обход всего периметра участка с проверкой электрических блочков-рубильничков на заборных столбах. Блочки были абсолютно не связаны между собой , но являлись звеньями , задуманной профессором сложной системы сигнализации ,на случай несанкционированного вторжения крупного зверя или злоумышленника. Проводов между блочками не было , напряжение не подведено , но эти блочки профессор любовно называл "постами" и постоянно проверял , щелкая туда-сюда и наслаждаясь характерным звуком подпружиненного пластика. Вот и сейчас на морозце среди снежного великолепия , облаченный в экзотическое одеяние с номером , профессор со сладострастным лицом завороженно щелкал рубильничком. Щелчки эхом отдавались от ближней опушки леса и в зимнем воздухе этот звук оригинальным камертоном ласкал слух. Григорьич был чист пред космосом. В своих помыслах этот пожилой изобретатель был даже наивен , испытывая какой-то детский восторг от применения своих знаний. "-Эй , "Кулебякин" ! Не замёрзни там у своих столбиков!" - окликнула его Дрэмп , выглядывая из-за угла веранды. Профессор двинулся по глубокому снегу вдоль забора к следующему блочку , с трудом преодолевая сопротивление сугробов. А тем временем на веранде уже шла подготовка к церемонии ужина. Ужин в Тэле - особый , самобытный и весьма примечательный ритуал. Весь фокус состоит в том , как искусно и необычно скомпоновать оставшиеся от обеда продукты и недоеденные блюда , чтобы создалось полное впечатление новизны. Зоишна в этом была непревзойденным мастер-шефом. Даже подбор посуды и приборов был необычен. Жаль , что никто из едоков этого не замечал и Зоишна была вынужденна постоянно и ревниво указывать на очередное новшество или находку. Все непременно кивали головами , хвалили , но ни черта не отмечали про себя и каждый раз всё повторялось снова. Вот и в этот раз Зоишна импровизировала на холодной кухне , позвякивая старинными тарелками и прочей столовой утварью рядом с кривенькой , малюсенькой электроплиткой и скрежечущей , монструозной газовой плитой , добытой Григорьичем путями непересказуемыми. Мороз снаружи крепчал. Это чувствовалось даже по застилающему окна обильному инею , сказочными узорами покрывающему внутреннюю поверхность стекла. "Надо подтопить.." - подумала Зоишна , сосредоточенно выкладывая на широком фруктовом блюде рыбные кусочки , перемежая их клочками вяленькой зелени и давленными маслинами с сыром. А во дворе два забавных старичка вели неспешный и праздный разговор. "- Михалыч , а я заметил ты вне трапезы не рыгаешь.. " Павлов промычал что-то в ответ и полез за сигаретами по полы многочисленных попонок. Григорич не курил. Лишь крайне редко в моменты наивысшего духовного экстаза он мог позволить себе подымить в обстановке благораспологающей и максимально дружеской. "- Угостишь штучкой?" - тихо спросил профессор. Павлов охотно закивал и тут же рассыпал на снег всю найденную пачку. Старики кинулись суетливо подбирать мятые сигаретки , смущенно бубня что-то себе под нос. "- Шпишекнет." - сетовал Павлов , торопливо хлопая себя по карманам. "-Да и хрен с ними. Давай так постоим. Смотри , какая благодать кругом!" - восторженно развёл руками Григорьич. Над ними высились двадцатиметровые ели с целыми сугробами на свисающих лапах. Еловые макушки были увешаны плотными гирляндами ,сверкающих янтарем или гутомалиновых , шышек. Небосвод был цвета безбрежного голубого океана с зеленоватым оттенком , без единого облачка. В лесу раздалась дробь дятла и эхо затихло где-то в чаще. "-Михалыч , а ведь , насколько я знаю , твои родители оленеводы?" - Павлов изумленно вытаращился на профессора. "-Как-то разглядывал твой семейный альбом с фотографиями , там фото твоего отца до войны. По теории Чезаре Ломброзо , он не славянин." Павлов пытался что-то ответить , но профессор продолжал: "-У тебя весьма сложный генотип , Михалыч , что в свою очередь , и определяет твои некоторые особенности и в строении и в натуре. Так , северные народы присутствуют , или же это моё субъективное мнение?" Павлов открыл было рот , но не успел вставить ни слова. "- Твою мать зовут Алитрапина Веспасиановна Перегорст ? Это редкие инициалы , должен заметить. А вот имени папы... Имя папы ?" Михалыч выпалил : "-Миша." "-Просто , Миша... А ты Грельского знаешь? Тот тоже , просто, Миша. Но это две большие разницы." Понемногу старички стали замерзать. Поёживаясь и переступая в глубоком снегу они похлопывали себя по бокам и позёвывали на морозце. "- А не пойти ли нам за стол?" - весело предложил профессор , глядя на Павлова озорно. "- И , знаешь , есть у меня одна мыслишка на сегодня... Приготовить-таки твои грибы. Мы их без изыска , просто в кастрюльке отварим. Там у меня в библиотечке есть многое по грибам. Прочтем , уясним и отварим. Ты за?" Павлов открыл рот , но Григорьич ответил за него "- Вот и отлично! А сейчас пойдём-ка , как ты говорил , "предадимся ереси." "-Эфотыговоил." - произнёс Павлов торопливо. "- Это неважно , Михалыч , природа ереси во многом полиморфна и ,ко всему прочему , мы - есть её естественные адепты. Вот ты , адепт ереси? Глядя на тебя , Павлов , порой усомняешься не только в Дарвинизме , но и в теории видов вцелом. Посуди сам - потомок оленеводов , да ещё с таким изящным "климовским" наследием! Веспасиана Алитрапиновна!" "-Набоот." - поправил Михалыч. "-Вот-вот." - подтвердил свои слова Григорьич , уже подходя к крыльцу. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam Продолжение повести "Грибною тропой" ..близким к гармонии. В янтарно-медовых бликах предвечернего солнца терраса ожила. Нескладные обитатели заулыбались и даже завешанные бесчисленными крючками со старой одеждой стены выглядели по-театральному задорно. Павлов напялил на себя еще один массивный пальтуган и вышел на улицу. Зоишна , поискав глазами подходящую одежонку , выбрала для себя замызганную спецовку с надписью "Почта Семиозерья" , а удовлетворенный своим импровизированным спичем Григорьич с трудом влез в тесную фуфайку с подозрительной тряпичной нашивкой во всю спину с номером " ЗК-75". Последовали за Михалычем на крыльцо. Профессор вдохнул полной грудью свежий морозный воздух и блаженно произнёс: "-А божественно-то как? А , Михалыч? А , Михалыч?" Но Павлов был уже возле туалета. На голубом предвечернем снегу он напоминал медведя-шатуна , пытающегося найти пропитание у человеческого жилья. "-Павликов , не провались!" - пискляво крикнула Зоишна. Она постоянно опекала Михалыча все эти двадцать лет их анекдотичной и парадоксальной совместной жизни. Сошлись они только к пенсии , когда у каждого за спиной уже была своя , абсолютно непоколебимая и монументальная в своей непоправимости история. Детей ни у Павлова , ни у Зоишны не было , были только многочисленные племянники. Единственным развлечением для этой пожилой пары оставался громадный японский телевизор "Toisaki" , неизвестного бренда конца восьмидесятых , который Павлову подарили его сослуживцы Пётр Маркович Смоллер и Герман Давидович Шпэкбор (Тоже , надо признать , неизвестный брэнд). Телевизор был настолько миссивным , что не умещался на тумбе городской квартиры Зоишны на улице Орджоникидзе. Тогда попросили Григорьича выпилить стенку серванта и впихнуть-таки японского монстра на тумбу. Еще одним любимым делом этой загадочной пары были семейные праздники. Съезжалась вся родня. За общим столом в весёлой компании встречались два - четыре раза в год родственники , составляющие , по выражению Григорьича , семейный клан. Клан был маленьким. Зоишна - София Романовна Селицкая -почетный и заслуженный бухгалтер крупнейшего промышленного объединения. Валентин Михайлович Павлов - "Человек на грибе",как его называли на заводе все , от сторожа до директора. Михалыч был главным бухгалтером и главным аудитором в одном лице. Вален Григорьич - профессор , ректор Современного Гуманитарного университета имени Альберта Васкеса-Фигероа. Его супруга Светлана Романовна Дрэмп - заслуженная пенсионерка института ЛЕНГИПРОВОДХОЗ , инженер НЕДРМЕЛИОРАЦПРО. Их старший сын - неизвестный художник. Их младший сын - гордость семьи - начальник отдела обеспечения санаторно-курортного комплекса при Репинском пансионате "...аря". Именно так было написано на крупном , пафосном рекламном щите у шоссе. Проезжая мимо , дачники еще некоторое время гадали , какие же начальные буквы отсутствуют? То-ли Харя , то-ли Паря. Потом щит заменили на новый , но снова отвалилась уже другая буква буква.. Новый щит приглашал в оздоровительный комплекс "З...ря". Жена младшего сына - собачница , заводчица волкодавов и бойцовых булей , Екатерина Эммануиловна Ризеншнауцер , женщина во всех отношениях твёрдая и нерушимая. Было бы несправедливо не упомянуть и других членов клана , которые появлялись реже , но тем не менее , активно претендовали на членство. Родной брат Михалыча Женя по кличке Пипон-Пипольфен. Военнослужащий , всю жизнь проработавший вахтёром на въезде-выезде промышленной территории ОАО "Дятел" , фирме отпочковавшейся от лесопромышленного концерна "Ясень" в городе Пушкине. Супруга Жени-Пипона Светлана Исмаиловна Куникеева-Хайруллина - бывшая танцовщица ансамбля национального танца "Уфяночка". Вот , собственно говоря , и весь клан. Но , что же мы так увлеклись? Зимний день догорал. На подтаявших в полдень ветхих крышах образовались небольшие чёрные проталинки. Многочисленные следы обитателей Тэля слегка оплавились по краям и теперь темнели подобно лункам от подлёдного лова. Кое-где попискивали юркие синички , порхая между дачных построек. В небе со стороны высокого сосняка на полянке за домом наметилось сгущение синего цвета , переходящего в насыщенный серый , возвещавший скорое наступление вечера. Михалыч добрёл до туалета. Минуту-другую он тупо глядел на дверь , словно не узнавая это необходимое здание. Посередине узкой двери наспех , грубыми ржавыми гвоздаками было прибито дно от советской детской ванночки. Края дна были тщательно загнуты плоскогубцами и заплющены молотком. Вместо утраченной ручки была ручка той самой ванночки с фрагментом родной пайки , привинченная шурупами к дну. Павлов осторожно приоткрыл дверь. Внутри было темно и лишь неясные очертания сталактитов обильной плесени виднелись во тьме. Они свисали с потолка как сказочные плети на полметра и придавали отхожему месту поистине креативный вид. Валентин нерешительно оглянулся на дом. От крыльца за ним наблюдали Зоишна с профессором. "-Ну чего замер-то? " - крикнула Зоишна - " - Иди , не один же!" Михалыч покорно вошел в сказочный склеп уборной. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam Продолжение повести "Грибною тропой" ...и не знал как. "-Слушай , Михалыч..." - произнёс профессор задумчиво - "- А мы же с тобой так за грибами-то и не сходили.." Павлов вскинул голову и воспрял. Профессор степенно разлил последнюю порцию оставшегося спиртного в видимые рюмки и продолжил почти заговорщически. "- Пока женщины тут будут прибираться , мы в лес сходим. Ты не против? Как тебе идея?" И будет у нас грибное к завтрашнему обеду перед отъездом." Михалыч стал неловко указывать более или менее прямой рукой в направлении террасы , где он оставил свою многострадальную котомку. "-Гигоиштакгибытояуэпинёф." "-Что-то ты говоришь?" - переспросил профессор с выражением уставшего воспитателя. "-Гибытамнатеасегде...Уо..Уоооообувь." Профессор радостно закивал -"-Понял-понял , Михалыч! Ты стал лучше говорить." Прощально окинув стол взглядом , профессор стал медленно подниматься. Полукреслок заскрипел натужно и с неистовым треском развалился на куски , увлекая Григорьича под стол. "-Гигоооооооооиш !" - пророкотал Павлов , тщетно протягивая свои рагульки к завалившемуся "родственнику". Тот же возился на полу среди обломков своего многострадального трона и лишь тихо приговаривал : "- Надо теперь только на клею , только на клею." Дрэмп звонко захохотала и унесла со стола стопку тарелок с подсыхающей пищей. Павлов поднялся и приблизился к профессору. Григорьич выкарабкался из-под стола и жизнерадостно озирался. Зоишна , тараща глаза , сочувственно покачивала головой. Профессор назидательно изрёк: "- Каждое наше падение , следует рассматривать сугубо философски , отметая всё личное , преходящее , эгоистическое. В падении есть некая аллегория наших ошибок , даже где-то грехов и пороков. Задачей упавшего или оступившегося является прежде всего глубочайший анализ своего недавнего прошлого , событий и поступков." Зоишна восторженно закачала головой - "Ну , Володя ! Ну... молодец!" Павлов ликующе замычал. Дружно направились к выходу. Оттеснив ворчащую на кухне Светлану Романовну , процессия оказалась на террасе. "- Ну и где же твои гузнофунгоиды?" - весело спросил профессор оглядывая невыразимый кавардак террасы. Павлов суетливо отыскал вонючий узелок со своими зимними трофеями. Развязать смёрзшиеся узлы он , ясное дело , не мог и протягивал смердящий тючок Зоишне. Та принялась тут же ковыряться с узлами. "- Ээээ , нет." - произнёс Григорьич задумчиво- "-Тут надо разогревать.." Павлов вопросительно уставился на профессора с выражением тракториста , которому председатель приказал форсировать реку. Профессор говорил , скорее, сам с собой , нежели рассчитывал на благодарную аудиторию. "- Я схожу в сарай , там у меня паяльная лампа. Это идеальное решение данного воп..воп... Вопррроооооса.""- Володя , ты же никогда... Это же первый раз за всё...Ты же всегда... " - недоумённо бормотала Зоишна и нерешительно разводила руками. Профессор стушевался. "- Многое в нашей жизни происходит спонтанно , порой неожиданно даже для самого индивида. Иной раз сам диву даёшься , насколько экстремально и парадоксально то или иное действие. Впору задаться вопросом , а мы ли всевластные руководители своего существа? В самом ли деле мы ведомы мозговой деятельностью и опытом? Наши убеждения, наши навыки ,наши привычки... Что этот жалкий арсенал иллюзий , по сравнению с высшим разумом? С глобальной материей? Со Вселенной , в конце концов? Что мы называем высшей нервной деятельностью? Эту презренную способность человека мыслить эгоистически? Эту гнусную способность к гордыне? Эти смехотворные , суть замороженные , подобно этим грибам, либидоподобные амбиции? Это Вы называете "Высшей нервной деятельностью" ? Это?!" Профессор подставил под себя маленькую скамеечку и поднялся на неё. "- Наши убогие поползновения на поприще освоения среды обитания , не более , чем притязания ребёнка на полноправное владение территорией песочницы. Какой абсурд ! Человек - хозяин природы! Бред! Наша же собственная природа над нами потешается , иной раз попросту глумится , а мы бахвалимся самозабвенно и рады-радёшеньки. Мы живём в чрезвычайно жестокой , полностью контролируемой и давным-давно запрограммированной системе... Вот запомните ,что я сейчас произнесу: В жидкой электролитическо-гипернанотаймированной системе с полииндиморфными колониями автономных псевдобиороботов. И не надо жеманно ухмыляться , памятуя о несметных горах беллетристической шелухи , выдаваемой нагора нашими же доморощенными провидцами! Единая , глобальная , незыблемая , необъятная по самой абсурдности понятия "объять" , материя. Non materia quo. Зоишна , Вы знаете , что это значит?" Женщина стояла как вкопанная и даже зияющая дыра на её засаленном , перешитом плаще , казалось , внимала этому импровизированному выступлению. "Non materia quo - торжественно повторил Григорьич , воздевая указательный палец куда-то в район , обшитого кусками ДВП потолка. "Не смотря ни на что." Не смотря ни на что , Михалыч. Не смотря на твою рыбью башку , не смотря на зоишнины истоптанные чамы , не смотря на нашу убогую жизнь среди прочего дерьма , которое нам любезно предлагают погрязшие в патологическом пресыщении бюрократы и диктаторы всех мастей. Не смотря на наши неизлечимые по определению хронические болезни , не смотря на кажущееся изобилие товаров лёгкой промышленности , которые призваны отнюдь не облегчить жизнь человека , а намеренно её отяготить , путём вовлечения населения в постоянную гонку потребления , в манию подражания , в жажду доминирования и психопатологического соперничества. Не смотря на принятие в качестве нормы массовые убийства себе подобных , не смотря на регулярные , фактически , самовольные указы и законы , прессующие целые народы. Не смотря на двойные , тройные , четверные стандарты , которые для определённой категории людей вообще теряют актуальность , ввиду их немыслимого расслоения общества. И , наконец , не смотря на то , что при этом в каждом из нас до самого последнего мига сохраняется та неугасимая надежда на счастье в его божественной простоте и незамысловатости. Надежда на тот вороватый проблеск радости , тот запретный миг душевного тепла и любви к жизни." В этот момент в окошко заглянуло маленькое зимнее солнышко. Оно уже обошло дом и теперь глядело весело со стороны поля , неминуемо склоняясь к леску. Его весёлые золотистые лучики забавно играли на пёстрых мудрёных одеждах дачников и их немытых , смешных физиономиях. У каждого из них в этот момент стало так тепло на душе , так отрадно и спокойно , что на глазах невольно выступили слёзы. Люди и не думали их вытирать , так как находились в особом благоговейном состоянии , близком к гармонии. Роман Деркаченко15.03.2018 | |
rovoam Продолжение повести "Грибною тропой" ...произошло вот , что. Дрэмп с настороженным лицом , с мятым серым кастрюльцом вышла на кухню , задевая неловко все полочки и шкафчики. Толкнув плечом дверь на террасу , женщина тут же поскользнулась на чем-то и яростно вскрикнув руки , шумно брякнулась на гору старой обуви. Кастрюля с рыбной жижицей со звоном отлетела в потолок и упав за скамейку , затихла , подобно спрятавшейся кошке. Дрэмп негодующе уставилась на какой-то вонючий куль посреди террасы. Узловатый ком источал какую-то непомойную вонь. Света приблизилась к кулю на четвереньках. Лицо Дрэмпа в смятении приняло цвет лезвия гильотины. Мой польский пуховик.. Что он с ним сделал.. Он уже труп.. Этот хромой прыщ .. Эта жалкая грибная гнида.. Света даже не стала развязывать смрадный куль а лишь отодвинула его к обувной полочке. Встав и отряхнувшись , обтерев мокрые руки о пиратские шаровары со следами, вероятно пуль и ятаганов , Света вернулась на веранду. "- И ты , Михалыч , абсолютно не умеешь рыгать." - увлеченно говорил профессор. "- Ты , когда чувствуешь , что очередная порция воздуха подходит из пространства Траубэ , ты сперва попридержи её. Придумай какое-нибудь слово или словосочетание , имеющее хороший гласный звук. Сосредоточься , и произнеси протяжно и раскатисто это слово со всей порцией зычного рыжка. Это и оригинально и с долей юмора и всегда импровизация. Михалыч тупо кивал и вяло переминал тонкими челюстями кусок неподатливого голубца. Дрэмп немигающим взглядом Медузы Горгоны воззрилась на Павлова. "-Ты что с моим польским пуховиком сделал , подхворок?" "-Уоооорррлд." - пророкотал Павлов на всю веранду. Профессор возликовал : "-Работает!!!!!" Зоишна недоумённо вытаращилась на Павлова и стала похожа на страницу атласа по базедовой болезни."-Ну , Павликов ! Ну , сучий хлыст!" Дрэмп уселась за стол. С той неторопливой сдержанной ненавистью она положила себе на тарелку подсохшей скумбриёшки и добавила комковатой кабачковой икры. "-Света.. А что у нас к закуске уже ничего нет?" - тактично спросил профессор супругу. Дрэмп подчеркнуто-медленно пережевывала пряную рыбу , как если бы это делал искушенный каннибал в тритысячидвухсотый раз. "-Не видишь , я ем.." Григорьич нагнулся к Михалычу и вылил остатки виски ему в рюмочку с перетянутой скотчем ножкой. "-Тони Блллээээээрррр" - с чувством выдал Павлов , явно удовлетворенный звуком. Григорьич затрясся в восторженных конвульсиях. А пораженная Зоишна стала рассеянно и бессмысленно перекладывать с тарелки на тарелку кривые пельмешанцы. "-Ну , Павлов! Ну , сучий штырь!" "-Так , Света , ты нам принесёшь?" - профессор нетерпеливо вытянулся и стал похож на диатезного страусёнка. Дрэмп с явной неохотой достала из замусоленного серванта, регулярно пополняемого Михалычем напитками со всего Земного шара ,две новые заморские бутылки с хитроумными этикетками и с грохотом водрузила их на стол. "-Жри , паскуда." Григорьич с таким гипертрофированным интересом принялся изучать напитки , что казалось , вообще впервые видел подобный продукт. Другое дело , Михалыч. Он всегда так бесстрастно глядел на спиртное , что если бы на стол вместо выпивки поставили бы кегли из боулинга , он бы и не заметил. Павлов был пассивен во всём. Исключение составляли , наверное , только грибы. Наливали - пил. Сам себе Михалыч не наливал. Имел он один опорно-двигательный дефект правой руки. Растопыренные в разные стороны пальцы. Большой , указательный и средний торчали , подобно рогатине. Даже во время рукопожатия Павлов подавал левую руку. Зоишна с заинтересованностью школьника следила за действиями Григорьича с бутылками. "-Зоишна , я обязательно тоже дам Вам попробовать." - с уверяющей интонацией кивнул профессор , подслеповато вчитываясь в ярлычки на горлышке , будто это как-то повлияет на принятие решения об употреблении. "-Дж..Дж.. Джоооойнт." - нутряно издал Павлов , сосредоточенно сгорбившись. Зоишна вздрогнула и замотала головой : "Ну , Павлов! Ну , сучий куст!" Профессор с видом авторитетного эксперта по импорту , разлил в разнокалиберные хромые рюмки крепкий алкоголь. Дрэмп аппетитно наколола на вилку неопределенный фрагмент какого-то яства. Зоишна черпала стёртой с одного края ложкой салатную жижу. "-Володя , а произнеси тост." - сказала она призывно. Профессор приосанился , поправил превращенный в жилетку пиджак под колючим , дырявым свитером и встал. " Я хочу сегодня в присутствии почти всего нашего семейного клана , за исключением , разве что , двух моих сыновей , таких разных , таких непохожих.." - он задумался - "Каждый из нас стал таким же членом нашей семьи настолько , насколько вообще это всё..." - снова задумался - " Мы здесь в Тэле породнились настолько , что многие вещи интуитивно чувствуем и понимаем одинаково." -И в паузе : "- Ин.. Гот.. Ин гот уи трраааааааст." Все дружно захохотали , глядя на сияющего детским восторгом Павлова с лицом до того коричневым и немытым , что он казался киргизом. А профессор продолжал: "И ты , Михалыч , такой непохожий , где-то даже неудобный в обращении , своеобразный , противоречивый , извини за такой термин , убогий , курьёзный , комичный.. " "-Володя , хватит." - прервала его Дрэмп , настороженно озираясь. " Да , ты так здорово , и Вы все так здорово вписались в нашу семью! Родственников , когда много , вообще , говорят , это счастливая жизнь." "Господи ! Неужели ты это понимаешь?!" - всплеснула руками Дрэмп , опрокинув Михалычу на штаны бокал с напитком. Павлов суетливо заёрзал , уронив ещё и тарелку. "-Да , не возитесь , Вы, дайте дослушать!" - подала голос Зоишна , окосевшая от виски. На веранде стало заметно теплее. Кто-то вновь пустил ветры и вкупе со спиртными парами создавалось впечатление аэрозоля. "-Для всех нас дача в Бойково - есть некая своеобразная Мекка , своего рода центр паломничества и священного поклонения. Или я не прав? Вы меня поправьте , если я ошибаюсь." Дрэмп скорчила гримасу и тут же стала похожа на угрюмую бабушку-торговку с рынка Шук-Пишпишим в старом Яффэ. А профессор елейно склонился перед Павловым и ,слащаво заглядывая ему в глаза , произнёс : "- Михалыч , как тебе тут привольно-то , да?" Павлов собрался.. "-Майн Кккааааааампффф." Рюмки зазвенели и Зоишна вскричала " Ну , Павлов! Ну , сучий скот!" Михалыч только кивал и постоянно проливал на стол , то , что оставалось в рюмке. Дрэмп следила за каждым его жестом и движением. Зоишна поедала оставшиеся в дырявых мисаках салаты. Профессор вяло таращился на бутылки , словно намеревался пройти между ними , и не знал как. Роман Деркаченко15.03.2018 |
